Анастасия Апрель - Хранители созвездий. Повесть, сказка

– Вот, – ткнул юноша пальцем в одну из верхних строчек. – «Эволюция и жизнь Вселенной».

– Надеюсь, это не художественная литература? Сейчас каких только названий не услышишь… – полушутливо бормочу я и склоняюсь к списку.

– Нет, – смеется паренек. – Это учебное пособие.

– Отлично. Тогда я возьму его.

Но продавец шумно выдохнул и с досадой проговорил:

– К сожалению, книга на руках. Но я могу записать Вас следующей. Как только мы получим ее обратно – Вам сообщат.

Я недовольно морщусь.

– Долго ждать?

– Нет. Ее взяли позавчера всего на несколько дней.

Я облегченно выдыхаю:

– Замечательно. Тогда да, запишите – Анна Соколова.

Я продиктовала ему номер мобильного и домашнего телефонов, которые паренек вбил в память старенького компьютера, и вышла из той лавки с убеждением, что мне очень повезло.

Не могу сказать, что я поддерживала политику своего государства и во всем соглашалась с ней. Но свое мнение я держала при себе, смирившись с общей картиной происходящего, как и большинство. Если бы я вдруг решила пойти против правительства, то выглядела бы муравьем, который требует, чтобы великан относился к нему более снисходительно. Я говорю это вам к тому, чтобы вы поняли: я законопослушная гражданка, которая вовремя оплачивает счета и налоги. Я ни разу не была задержанной за что-либо, за мной не числилось никаких правонарушений. В общем, ко мне не за что было прицепиться. Так что сегодняшний день я считала обычным в своей жизни.

После книжной лавки я зашла в продуктовый, а потом вернулась в квартиру привычным маршрутом. На тот момент было около пяти часов после полудня. Я приготовила ужин, подкрепилась и стала разбирать новую партию книг. За этим делом время всегда летело стремительно. Помнится, я никогда не замечала, как пролетает очередной час. Когда я снова поднимаю глаза на настенные часы, то замечаю, что уже почти девять вечера. С глубоким стоном я откидываюсь на спинку дивана и оглядываю свою гостиную. Я одна, но в компании своих книг. В моменты, как сейчас, когда мне становится тоскливо, я пытаюсь представить в своей квартире сожителя. Это всегда действует безотказно – меня начинает трясти и подташнивать. Квартира для меня – священное место, целостность которого нарушит даже простое присутствие другого человека.

Вы должны понять одну вещь: когда я говорю, что в моей квартире не было никогда другого человека, – это не значит, что в моей квартире не раздавался писк дверного звонка или что я никогда не разговаривала с кем-то через порог и не открывала никому дверь. Безусловно, не это. Я открывала дверь тем, кто в нее звонил, но разговаривала только через порог. Грузчики, сантехники и специалисты коммунальных служб, – все это были исключения, которых приходилось впускать. Все-таки я была не до такой степени странной. Но уж точно никогда, никогда мою дверь не сносили с петель, как это сделали сегодня. Не пищал даже дверной звонок, первыми стали доноситься сильные удары в дверь, а после – треск.

Я тут же выглядываю в прихожую и успеваю заметить, как входная дверь висит на одной петле. Еще один сильный удар – и дверь побежденной падает на пол. Я в ступоре и полном недоумении. По идее, я должна бы кричать, но почему-то стою возле стопки книг в гостиной и не могу даже элементарно пошевелиться. Через входной проем в квартиру входят четверо мужчин в черных костюмах, у двух из них в руках по пистолету. Другие мужчины, видимо, чином выше. Хотя бы потому, что они неспешно идут следом за этими вышибалами. В глаза бросается только мужчина с лысиной и в очках и второй, который моложе своего коллеги и более симпатичный. Этот факт почему-то меня немного успокаивает, иначе я бы была еще больше перепуганной. Первые двое, с пистолетами, достигают своей цели, то есть меня.

Мне заводят руки за спину, я чувствую, как щелкают наручники на моих запястьях.

Почему, черт возьми, я не реагирую?!

– Анна Соколова? Я Николай Новиков, Вам придется проехать с нами.

Я понимаю, что это не полиция. От этого меня настигает еще большее недоумение. Я должна бы потребовать объяснений, поинтересоваться, на каком основании меня задерживают и какого черта на меня надели эти наручники!

Но я молчу. Я все так же не могу ни пошевелиться, ни что-либо произнести.

Новиков кивает своим двум подчиненным – и меня выводят из квартиры.

Пока меня везли непонятно куда, я успела перебрать в голове все возможные причины моего задержания. От собственных маленьких грешков до родительских. Но я не нашла ничего. Ничего, за что можно было зацепиться. А может, я просто мало знаю? Мои родители были экологами во втором поколении. Я пошла по их стопам, но не могу назвать это своим призванием. Я учусь на этом направлении только потому, что в дальнейшем я буду гораздо меньше ограничена в своих возможностях. К тому же лишних знаний не бывает. Не то чтобы я совсем ушла в другую сторону от экологии… Возможно, мои интересы просто глобализировались. Но об этом позже.

Я сижу в комнате из серых кирпичей, с одним зеркальным окном в одной стене и дверью в другой. Подо мной железный стул с высокими подлокотниками, но локти мои опираются о такой же железный стол. На нем стоит черного цвета чашка с уже остывшим чаем. И я, наверное, в тысячный раз слышу вопрос от сидящего рядом мужчины средних лет с лысиной на макушке и очками на носу:

– Где книга?

Я смотрюсь в то самое зеркальное окно, в котором вижу собственное отражение. На лице выражение абсолютного безразличия. Но я не могу точно сказать, что я сейчас чувствую. Словно что-то в моей голове установило некий блок на мою эмоциональную сторону. С вами никогда не бывало такого, когда ты не понимаешь, где ты, что ты и что вокруг происходит? Но помимо этого непонимания, мне к тому же безразлично. Я не знаю, что от меня требуют и меня это не особо волнует, поэтому я молчу уже битый час в этой плесневелой серой комнате. Вместо какого-то анализа всей ситуации я анализирую собственное поведение. Меня все же волнует, почему я не бьюсь в истерике, не плачу и не оправдываюсь, не повторяю, что я ничего не нарушила и не сделала? Может, это особая стадия шока – поэтому я так себя веду?

– Она что, немая? – обращается этот лысый к зеркальному окну.

– Нет, – отчетливо говорю я. – Не немая.

– Наконец-то! – взмаливается он. – Где она?

– Кто?

И тут он со всей силы заряжает кулаком по столу, мои руки подпрыгивают, а вместе с ними и черная чашка, которая тут же отскакивает в сторону и звонко бьется о бетонный пол.

– Проклятье, – сквозь зубы произносит этот лысый индюк Новиков.

– Слушай, – продолжает он, – если ты вдруг решила поиграть с нами в кошки-мышки, то ты не с теми связалась. Я не собираюсь тратить на тебя еще столько же времени.