Гамид Амиров - Сердце пополам

Утром через депутатский зал в аэропорту «Внуково» повезли тело отца. Специальным чартерным рейсом летели еще человек тридцать, включая Натана, его маму, бабушку и приближенных Адама. У иудеев, как и у мусульман хоронить принято сразу, до захода солнца. Но если необходимо перевезти тело, можно задержаться максимум на три дня.

От аэропорта в Махачкале сто километров до Дербента ехали кортежем. Когда подъехали к дому, у Натана потемнело в глазах от увиденного. Ворота их частного дома были распахнуты, большой двор весь был застелен коврами, на которых сидели женщины всех возрастов в платках. Их там было не меньше сотни, и почти все они плакали, причитали на горско-еврейском и выли, а сестры отца, его тетки, и некоторые другие близкие орали диким криком и рвали на себе волосы. Это было кошмарное зрелище. Натан рос в Москве и никогда не видел такого. Он искал глазами сестру, но не мог найти ее. Вдоль всей улицы стояли лавки, на них тихо сидели мужчины. Головы у них тоже были покрыты. Кто в плоской широкой кепке, кто в папахе, кто просто положил платок на голову.

Дальше все происходило как в страшном сне. Плач, крики, похороны. Народу было столько, что улицы перекрыли, и машины не могли проехать. Дербентская еврейская община лишилась на тот момент самого сильного криминального авторитета, благодаря которому многих еврейских цеховиков не трогали группировки из соседних городов.

Жизнь Натана поменялась в один миг. Он как будто проснулся от какого-то сна, стал обращать внимание на то, кто из взрослых как себя ведет, постоянно думать, как жить дальше, что теперь будет с ними? Но твердо он знал одно: надо возвращаться в Москву! Сразу, как представится возможность. Родственники отца всячески унижали и постоянно оскорбляли мать Натана. Будто она была виновата в смерти Адама. Заступиться за нее было некому. В ее семье все были скромные и тихие, избегали конфликтов и боялись собственной тени. Натан старался быть рядом с мамой. При нем ее никто не обижал. Хоть он и был еще ребенком, но, когда его глаза вспыхивали гневом, даже взрослые не хотели с ним связываться. Адама все боялись за его крутой нрав, а Натан внешне был очень похож на отца, и люди понимали, что мальчик скоро вырастет, а кем он станет, неизвестно.

Натан пошел учиться в дербентскую школу и сразу попал в круг самых уважаемых хулиганов. Он научился кавказским понятиям и традициям. Конечно, воспитание мальчиков на Кавказе сильно отличалось от русского, но Натан воспитывал себя сам. Он много читал и аналитически разбирал каждую ситуацию по деталям, находя правильное решение.

Прошло одиннадцать месяцев, ему было уже пятнадцать лет, но если по возрасту Натан повзрослел на год, то по уму – на все десять лет. Его рассуждения о жизни часто повергали взрослых в шок.

После годовщины смерти, точнее одиннадцати месяцев, у иудеев отмечали так, Натан вечером зашел к маме в комнату поговорить.

– Мама, мы теперь можем вернуться домой!

– Да, сынок. Но что мы там будем делать? – мать обняла его и печально улыбнулась.

– Мы придумаем что-нибудь, но тут нельзя оставаться, бабушка с тетками тебя скоро съедят! Поедем в Москву!

– Сынок, все деньги у бабушки Эстер. Она, чтобы они не пропали, купила три дома и кучу бриллиантов. Неужели ты думаешь, что она нам что-то отдаст?

– А у нас что, ничего нет совсем? У нас есть две машины в Москве! Продадим их…

– Адик за неделю до смерти принес двадцать тысяч долларов, они дома спрятаны. Но про это молчок! Даже Анжеле не говори пока. Это все, что осталось у нас.

– Вот! Уже что-то! Мамуль, надо бежать отсюда. Анжела, если хочет, пусть остается пока тут, она теток любит, но нам надо уехать! – Натан говорил очень решительно, по-взрослому.

– Хорошо, сынок, я поговорю с папой, он поможет! Спасибо тебе, мой родной, – Софа крепко обняла сына.

Отец Софы был уважаемый в городе, очень благородный и порядочный хозяин самого большого в Дербенте коммерческого магазина. Он зарабатывал неплохо и был в состоянии иногда помогать дочери деньгами. Через два дня Софа с Натаном вернулись в Москву. Анжела захотела до сентября остаться у бабушки.

Первая половина девяностых была очень суровая в России. Москва захлебывалась от разгула преступности, убийств и разборок. Софа отдала часть денег под проценты и потихоньку жила. Ей также финансово помогал ее отец, первое время помогали и некоторые друзья Адама. Но через год все друзья исчезли. Кого-то убили, кого-то посадили, а большинство – просто забыли про Софу и ее детей. Нет человека – нет и его семьи. На похоронах многие плакали и клялись, что никогда не оставят детей Адика… но, к сожалению, это были всего лишь слова. Да что там друзья, родная бабушка не отдала ни копейки внукам. Ее дочь, тетя Натана, тоже была вдова, и у нее было двое детей младше Натана на несколько лет. Вот к ней постепенно и утекли все деньги, за которые Адам положил свою жизнь. Наверняка он не думал, что его дети будут нуждаться, в то время как другие родственники будут тратить то, что не принадлежит им по праву.

Но жизнь пошла иначе, и Натан стал курить сначала сигареты, потом баловаться анашой. Он попал в криминальную компанию в районе, где они жили, увидел дно жизни. Тусовался в подвалах, дружил с наркоманами, но сам ограничивался только анашой. После возвращения в Москву Натан бросил школу и пошел с друзьями воровать дубленки и шубы на вещевом рынке, грабить магазины, мухлевать в карты и разводить богатых лохов на деньги. У него был очень хорошо подвешен язык. Богатый словарный запас и удивительная способность входить в доверие к людям не раз выручали его. Натану не сильно нравилась такая криминальная жизнь, но судьба почему-то постоянно толкала его именно на этот путь. В те годы честно заработать было очень тяжело, а мать не работала, и сбережения заканчивались. Дед помогал, но этого хватало только на еду.

В шестнадцать лет, когда бывшие одноклассники получали в школе аттестаты, Натан решил все-таки встать на другой путь. Он купил в Дербенте аттестат средней школы и, как истинный еврей, пошел учиться в вуз. Его одноклассник и друг, армянин Арман, который держался в стороне от криминала, но был, пожалуй, самым близким другом Натана, поступил в Московский институт экономики. Натан пошел с ним вместе. Деньги на обучение у него были, он оплатил первый курс, и его зачислили на специализацию «Мировая экономика».

Став студентом, Натан сразу с головой окунулся в учебу. Через неделю он зашел с Арманом в бар на балконе и там встретился с дагестанцем Шамилем. Их познакомил одногруппник Натана, абхаз Астамур, который за первые два дня узнал всех завсегдатаев бара. Шамиль прилетел в Москву на соревнования по вольной борьбе. В самолете он познакомился с одним земляком, который учился на пятом курсе, и приехал с ним в институт, чтобы просто убить время. А тут было столько девчонок, так весело, что он уже неделю тусовался в баре. У Шамиля в Москве жила старшая сестра с мужем, он остановился у них. Каждый день он говорил, что едет на тренировку в ЦСКА, а сам ехал в институт охмурять девушек. По возрасту Шамиль был на год старше Натана, ему было семнадцать.