Артур Ктеянц - Дневник Армана Китобоя

© Артур Георгиевич Ктеянц, 2017

ISBN 978-5-4485-4733-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1308 год. Город Назарет.

4 утра. Человек с длинными черными волосами бежит по узкой улице. Его руки по локоть в крови. Глаза не выражают никакой эмоции. Только что он убил двух проституток и теперь пытается уйти от погони. Несколько молодых людей преследуют его. Судя по всему, человеку испачканному кровью не уйти, преследователи моложе.

Беглеца зовут Иосиф.

Он думает, что убив проституток, сделал мир чище.

4:20. Иосиф пойман. Он лежит в пыли у дороги. Преследователи избивают его.

6:00. Подвальное помещение.

8:00. Импровизированный суд. Приговор к заключению в темнице на долгий срок.

Можно продолжать бесконечно, но, пожалуй, это материал для ещё одной книги. Смысл этого предисловия будет ясен в конце романа.

Первые лучи солнца просочились сквозь тяжёлый занавес. Глеб открыл глаза. Новый день гладил его по лицу прохладной ладонью тревоги. Он уже чувствовал что-то подобное в детстве, когда просыпаясь по утру, видел, как родители смотрят на него. Он жутко не любил просыпаться под чьим-то взглядом. Но сейчас, всё было иначе. Во-первых, Глеб понятия не имел, где находится, во-вторых, рядом лежала обнажённая девушка, имя которой, он не вспомнил бы даже под страхом смерти.

Он не любит себя. Он жалкое существо, которое бродит по лабиринтам суррогата свободы, в страхе столкнуться с реальностью. В нем больше нет целостности. Он давно и успешно торгует наркотиками и ему плевать, что происходит с теми, кто принимает их. За пределами его лабиринта живёт маленькая девочка с такими же глазами как у него. Она любит Глеба.

Когда я познакомился с Глебом, ему оставалось жить 37 дней. Он вызвал во мне смешанное чувство любопытства и жалости. Он рассказал всё. Если человек знает день и час своей смерти – ему нечего скрывать. Глеб вручил мне память, пытаясь освободиться от прошлого. Глыбы каменных слов с грохотом катились по склону воспоминаний.

Я научил его убивать тюленя одним ударом.

Он показал мне, как можно избавиться от головной боли с помощью обычной воды.

Мы были отшельниками, только я, в отличие от Глеба, по собственной воле ушел от людей и день моей смерти был известен только Богу, в то время как о будущей казни моего друга, знали, как минимум, 5 человек.

Постараюсь рассказать всё, что слышал и видел, но за ранее прошу прощения, если начну жонглировать временем и пренебрегать хронологией, всё-таки я китобой, а не писатель. У нас еще будет время познакомиться поближе.

По ходу повествования будем периодически перемещаться во времени…

Не хочу слишком далеко забегать вперед. Возвращаю вас в недоброе утро 3 августа 2014 года.

***

Глеб присел на край кровати, опустив ноги в высокий ворс дорогого ковра, испытывая что-то среднее между тошнотой и головокружением. Руки стали ватными до такой степени, что при желании он не смог бы сжать кулак. Комната была наполнена запахом дорогих духов и выветрившегося шампанского, но над всем этим маячил навязчивый запах мяты. Руки, губы, воздух вокруг, – всё было мятным, как будто Глеб очутился внутри огромного мятного леденца.

Интерьер в африканском стиле, разукрашенные в пёстрые цвета маски. Коричнево-красные тона сливались в одну общую картину чего-то хищного, теплого.

Глеб смотрел на девушку, изо всех сил пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера. На какой-то момент, тщеславие скользнуло по его спине, и проникло сквозь кожу в кровеносные сосуды, показывая, насколько она хороша. Равномерный загар покрывал её упругое тело. Коричневый шёлк одеяла лежал на бедрах, напоминая набедренную повязку. Глеб чувствовал её вкус. Казалось, он пропитался этой девушкой насквозь.

На ковре валялся скомканный банный халат бирюзового цвета. Глеб надел его, и отправился на поиски ванной комнаты. Неприятно-яркое освещение ванной ещё больше усилило в нём отвращение к наступившему утру.

Глеб выдавил зубную пасту на указательный палец и начал чистить зубы, если такую процедуру можно назвать чисткой. Ванная комната была для него, чем-то вроде портала перерождения. Просыпаясь после очередной пьянки в компании незнакомых людей, он чувствовал себя существом из животного мира, пусть и прямоходящим. «Пойду, превращусь в человека» – говорил он всегда, перед тем как принять душ и отмыться от ночной оргии, всякий раз пытаясь очистить память при помощи мыла. Сейчас у него было одно желание: как можно скорее убраться отсюда и надеть свежую рубашку, но для этого нужно, как минимум, найти свою одежду.

Когда Глеб вернулся в спальню, девушка уже не спала. Она сидела на кровати, прикрыв грудь одеялом. У нее были холодные глаза и хрустальные плечи.

– Привет, – сказал Глеб, пробегая взглядом по комнате.

– Не беспокойся, я тоже не помню, как тебя зовут, – равнодушно сказала девушка, поправляя волосы.

«Какая красивая», – подумал Глеб. – «И что она нашла во мне. Такие как я и она никогда не просыпаются вместе. Великое изобретение – алкоголь, он стирает неравенства, позволяя человеку потерять себя, своё место в жизни и перебраться в другой социальный пласт.

– Отвернись, я оденусь, – попросила она, вставая с кровати.

Глеб отвернулся, и заметил, что его одежда лежит у дверей, на выходе из спальни. Не оборачиваясь, он сбросил халат, схватил свои вещи и начал быстро одеваться. Одежда пахла ночным клубом и сигаретами.

– Хочется быстрее сбежать? – вопрос, мыльным пузырем приземлился на спину и разорвался на мелкие капли.

– Нет, – соврал Глеб, – уже можно смотреть?

– Можно.

Потихоньку оживала память:

Короткие джинсовые шорты.

Футболка с надписью «люблю Барселону».

Ночной клуб «Гауди».

Девушка у барной стойки и самый глупый подкат в истории человечества:

« Не хотите поцеловать меня ?».

И самый неожиданный ответ – « хочу ».

– Меня зовут Ника, и если тебе это интересно, я ни о чём не жалею, – сказала девушка, возвращая похмельное сознание Глеба в реальность.

– Глеб. Я тем более…

– Я в душ. Если не уйдёшь в течение десяти минут – можем выпить кофе, если уйдешь – ещё лучше.

Глеб проводил Нику взглядом, и какое-то время стоял в полной растерянности. Это утро выбилось из общего сценария. Раньше он уходил до того, как девушки успевали проснуться. Явное безразличие к его персоне успокаивало, и он даже засомневался на секунду, не остаться ли на завтрак, но потом быстро опомнился, и решил уйти. Шум разливающейся воды покинул пределы ванной комнаты. Неожиданно по квартире пронесся завораживающий звук классической музыки. Это был двадцатый ноктюрн Шопена – одно из любимых произведений Глеба. Оригинально – Шопен в дверном звонке.