Сергей Пустовойтов - Дорога домой. Автобиографическая повесть

© Сергей Пустовойтов, 2017

ISBN 978-5-4485-4843-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю Ивану, Алексею, Марине и Кристине

Вечером позвонила знакомая:

– У меня сестра в гостях, хотела бы в море окунуться.

На две недели прилетела в гости, займись ей.

Ты ведь этим давно увлекаешься, опыт есть.

– А она раньше пробовала купаться в холодной воде?

– Да.

– Я подумаю.

– А она замужем?

– А причем тут замужем, или нет? По глазам сам поймешь…

– А сколько ей лет?

– Моложе меня на два года.

Утром с трудом собрал купальные вещи, позвонил знакомой:

– Я готов помочь.

– Извини, мы еще не готовы, нужно в душе потренироваться дня два.

– Ладно, тогда жду звонка.

Что за тренировки в душе? Может тяжело вставать утром, так мне тоже.

Какие мысли пробегают в голове у мужчины в период ожидания звонка?

Самая основная мысль – это та, что моржевание, в данном случае просто предлог и, что сестра желает устроить романчик на период отпуска своей младшей, чтобы на неё не обрушилось осеннее уныние, и не проникла в сердце всё поглощающая скука.

Вторая мысль – как, не увидев человека и не зная, совместим ли он с тобой в принципе, быть готовым на романчик. И возможно ли взять, и сложить, хоть и на время, не известные величины и получить хороший результат.

Обдумывание ситуации привело к разнообразным грёзам и готовности на что-то новое. А если учесть, что сама звонившая, была женщиной привлекательной и даже сексуальной, то можно было рассчитывать не на романчик, а на целый роман.

Мой отец Пустовойтов Иван Захарович до Великой Отечественной войны Пустовойт, до раскулачивания семьи его деда Твердохлеб, в молодости был очень романтичным человеком, хотя и сейчас в свои девяносто семь лет романтики в нем не убавилось.

Как рассказывала моя любимая бабушка Мотя, ещё до второй мировой войны, когда они жили в Украине, в хуторе Петровском, Днепропетровской области, Синельниковского района, отец влюбился в молодую цыганку из табора. Однажды он привез ее в дом своих родителей на багажнике велосипеда, так как на раму она не помещалась, а уже была в положении, в котором вот-вот рожать…

Жили они в доме, построенном дедом Захаром, народили двух мальчиков Анатолия и Витальку. Цыганка всё время убегала в табор, так как не могла долго в доме находиться, а отец за ней на велосипеде так и мотался. Любил он её страшно. Началась война и отец ушел на фронт. Он служил сначала поваром, а потом связистом. Детей оставил на деда и бабушку, жену устроили уборщицей в магазин. Хлеб тогда людям по карточкам выдавали, его на всех не хватало. И вот эти хлебные карточки, однажды в магазине, в котором она работала, украли.

Долго не думали на кого эту кражу повесить и повесили на пришлую цыганку? Она-то бедная и беззащитная не брала, не крала, а оказалась крайней. Так её эта несправедливость задела, что на нее незаслуженно плохо думают, что умерла горемычная от сердечного приступа. Отец сразу же приехал на похороны и в короткое время отпуска познакомился с девушкой по имени Шура, а придя к ней в дом, увидел её сестёр Марию и Веру Белоус. Одна оказалась краше другой. Долго не раздумывая, взял самую младшую Веру и отвел к себе домой. Вручил её своим родителям на попечение и пообещал после войны, если вернётся, жениться на ней…

Но по окончании службы он оказался, как и многие в лагере на Урале и домой не писал. Так, что Веру бабушка Матрёна и дед Захар, как свою дочь, выдали замуж за инженера Николаевского морского порта, она родила дочь, которую назвали Татьяной. Отец объявился только в 1947 году, он написал письмо, из которого было ясно, где он живет. Письмо было адресовано родителям, и мама ничего до некоторой поры не знала.

НАШИ ДНИ

Прошло два дня, но желающие моржевать так и не позвонили. Видимо, тренировки в душе показали, что дело это не такое уж и простое, и ко всему в придачу, подули холодные ветра, Каспий сильно штормило. Высокие серые волны катили барашки пены на своих гребнях к берегу, сбрасывая их в прибрежный песок и возвращаясь за новыми. Бакланы и чайки кружились в поисках добычи, покрикивая и проделывая в воздухе неимоверные пируэты. Окунаться в такую зловещую пучину совершенно не хотелось даже опытным моржам.

Когда мама узнала, где обосновался после войны отец, она ждала от него весточку, а он не писал ей и не писал, тогда она в 1957 году развелась с первым мужем инженером, его фамилия была Савченко и выехала на Урал к отцу, прихватив с собой дочь Татьяну.

Она решила, раз он ее не зовет к себе, то она устроится на работу рядом с ним и хотя бы одним глазком будет его, своего любимого, видеть тайно каждый день.

Подглядывание за объектом своего сердца продлилось не более недели, в течение которой шло письмо от бабушки Моти сыну, в котором раскрывался весь план тайного созерцания. Отец прочитал письмо и уже на следующий день поймал лазутчицу с поличным, они страстно целовались и были неимоверно рады этой встрече. Плодом этой радости стал я.

А жил отец на Урале, как выяснилось не один, а с некой девушкой из наших немцев, что ещё при царе батюшке поселились в России. В этот немецкий дом отец и привел маму с дочкой на руках и с одним большим чемоданом. Закрыл их в комнате на замок, пообещав вечером после работы всё устроить, как подобает.

Но соперницы встретились раньше. Переговорили женщины, в каких интонациях и словосочетаниях не известно, о том история умалчивает, но приняли каждая для себя свое собственное решение.

Мама не съезжать из дома, а толстогубая, так звали соседи немку, удалиться на время к своему отцу в деревню, находящуюся в сорока километрах от Серова.

Так она горемычная и не дождалась отца. Он не поехал за ней. Ходили слухи, что женщина эта отравилась.

И вот яркий свет в глаза, какие-то заботливые руки подхватывают меня, пеленают, показывают маме, взвешивают на холодных весах, привязывают кусок клеёнки на ногу.

Чернильным карандашом, смоченным слюной, медсестра выводит на клеёнке 10. 09. 58 г. Савченко, 6 кило и под общие восторги уносит в тёплую комнату. Где такие же новорожденные, не более десятка живых комочков, чмокают, ворочаются, кряхтят, всхлипывают, бурчат, улыбаются, и каждый о чём-то своём…

Когда я родился, моему отцу было ровно 40 лет, а маме 32 года, они небыли расписаны. Фамилия по матери Савченко, доставшаяся ей от первого мужа, перекочевала с клеёнки, привязанной медсестрой на большой палец моей пухленькой правой ножки, в журнал регистрации №1, под названием «Богатыри».