Ника Акимченко - Блокнот воспоминаний

Алиса не двигается с места, когда нянька садится на край кровати, лишь надеется, что совсем скоро эта противная ей женщина покинет комнату и она снова сможет погрузиться в свой мир грёз и фантазий, разных мыслей о судьбе. Зачем ей есть только ради того, чтобы выжить? Выжить тут, в этом скучном мире, где банальные условности мешают полёту фантазии, новому дыханию? Тут, где люди бояться быть «странными» и так пытаются быть «нормальными», что губят самих себя, свою индивидуальность, душу, жизнь? Нет, это не для неё. Уж лучше умереть по-настоящему, физически, чем всю «жизнь» проживать лишь иллюзию её, стараясь для кого-то, кто окажется совсем неважным в самом конце. И Алиса отправиться в свою Страну Чудес по собственному желанию, где станет счастлива раз и навсегда. А остальные пусть дальше живут своею «жизнью» и «наслаждаться» ею.

Няня лишь обняла девочку и сказала, как говорила сотни раз до этого: «Всё будет хорошо. Скоро всё пройдёт, и ты сможешь дальше нормально жить.»

Небо было ярко-голубым, тёплым, нежным. Оно словно манило к себе, вызывало желание взлететь и лететь всё выше и выше, становиться всё ближе и ближе к нему. На улице было тепло, не жарко, лишь прохладный ветерок так приятно ласкал кожу, что это приносило самое настоящее удовольствие. Лёгкие апрельские дни приносили с собой умиротворение, весна ступала на землю и шла уже полным ходом, сметая последние остатки зимних холодов, которые начал, но так и не закончил март. В воздухе пахло свежей травой и только начавшими распускаться цветами, которых с каждым днём становилось чуть больше чем прежде и которые не могли не радовать глаз. Голоса птиц становились громче и разнообразнее: они возвращались из своего долгого путешествия домой, чтобы самим насладиться наступившим здесь теплом и чтобы вновь радовать прохожих своими певчими голосами по утрам.

Несмотря на то, что город был многолюден, воздух в нём настолько приятен, чист и свеж, что вдыхать его было по-своему хорошо, будто тебя долго мучила жажда, и вдруг тебе представилась возможность её утолить.

Комната была наполнена теплом и светом, окна были лишь слегка прикрыты светлыми кружевными шторами, за которыми были другие, прозрачно-белые занавески. Сиреневый цвет, в который и была оформлена комната, приятно успокаивал, будто освобождал от неприятных мыслей.

Где-то с лестницы послышались тихие медленные шаги, при звуке которых у парня, спокойно лежащего до этого на диване, ёкнуло сердце. Они были плавные и лёгкие, как и всегда, когда тётя ходила по дому. Поднявшись на площадку, она немного задержалась у двери гостиной, прислушалась. Через пару секунд дверь немного приоткрылась, и тоненькая фигурка вошла в комнату. Девушка бросила усталый, но ласковый взгляд на него, прошла через комнату к полочке, которая была над небольшим декоративным камином.

– Я думала, ты уже спишь, – голос звучал негромко, ровно, но в нём всё же слышались некие нотки радости. Она начала перебирать какие-то мелкие вещи и блокноты, которые там лежали.

Примерно с месяц назад Марку пришлось приехать к своей тётушке Алисе погостить, так как у той были некоторые проблемы со здоровьем, хотя ей было всего двадцать четыре года. А в силу того, что он всё ещё учился в школе, и ему было позволено сдать экзамены чуть раньше, ему было позволено переехать в другой город. Родители сочли, что семнадцатилетний парень вполне может сам о себе позаботиться и ничего плохого с ним не случится, откликнулись на просьбу Алисы.

Марк познакомился со своей тёткой не так давно, на последний новый год, а услышал о ней только на семнадцатый день рождения, когда ему пришла посылка с подарком. Странно, но раньше ему ничего об этом не говорили, да и потом оставили без объяснений то, почему она так долго не объявлялась к ним в дом.

Они сразу нашли общий язык и почему-то вызвали странную симпатию друг у друга. С того самого Нового Года по каким-то загадочным случайностям они стали видеться гораздо чаще даже самих родителей с ней. Она всегда как-то по-особому на него смотрела, с каким-то непонятным теплом. За несколько месяцев они стали почти лучшими друзьями, а Алиса ему так часто звонила, что уже было как-то странно, если Марк и дня с ней не поговорил.

Но едва ли Марк мог назвать то чувство, что исходило от неё, просто дружеской симпатией или родственной любовью. Нет, это было что-то другое. Но вот что?..

Марк смотрел на то, как она листает какой-то блокнот.

– Я никогда не сплю в такое время, – он обвёл её фигуру взглядом, остановившись на сосредоточенном лице, на котором играла лёгкая, почти незаметная улыбка, – разве что в очень редких случаях.

Он восхищался её лицом. Оно было обычно сдержанным, но в то же время тёплым, умиротворённым. Ему казалось, что его невозможно не выделить среди сотен других, ведь крайне редко ты сможешь увидеть незамаскированную доброту в глазах, но всё же так тщательно скрываемую. Но вместе с тем, Марк злился, злился потому, что кто-то, кроме самого парня, мог тоже восхищаться ею. И очень часто ему также казалось, что всё это создано и направлено лишь на него…

Неловкая тишина, которая нисколько не тяготила, но сказать всё-таки что-то хотелось. Слышать этот голос, нежный и лёгкий, как перо птицы. Его хотелось слышать всегда, он по-странному успокаивал, заставлял держать себя в руках. Стоило Марку его услышать, когда он был в бешенстве или просто-напросто зол и хотелось выпустить пар из себя, ему словно силой держало что-то изнутри, не позволяло перенести мысли в слова, заставляло подумать, прежде чем говорить. Ох, если бы этот голос мог сопутствовать ему всегда, останавливать, когда это надо было сделать, то он не наговорил много лишнего людям.

Но радовала лишь та мысль, что он никогда не сможет сказать лишнего ей. Ей, которая пыталась быть его опорой последние несколько месяцев; ей, которая искренне его любила, совсем не так, как любили его другие девушки. Совсем не так, как любили его родственники. Совсем по-другому, как-то по-особому. Здесь не было излишнего фанатизма, который был характерен его одногодкам, не было здесь и жёстких осуждений, обычно свойственных родителям. Она могла трезво посмотреть на него, поддержать, если чувствовала, что сейчас это необходимо. Она могла дать стимул или же указать на ошибки, но указывала она так, будто это была вовсе и не ошибка. Будто это просто слишком сложное решение слишком простой проблемы. Она говорила о них дружественным, простым тоном, что само по себе принуждало прислушаться к произносимым им словам. Этакое скрытое принуждение, незаметное, но очень нужное, чтобы не допустить осечки.

– Кстати, – Марк начал как-то неуверенно, будто не знал, что последует за этим началом. Но собравшись с духом, он вновь бросил взгляд на Алису, – почему я до этого о тебе не слышал? Ты никогда не давала о себе знать, и…