Леонид Канашин - Лейтенант Копылов. Армейский роман

Впрочем, надувал щеки я недолго. Прибывшие в гарнизон несколько дней спустя два других выпускника военной кафедры нашего института получили в своих полках точно такие же назначения. Оказывается, наша дивизия представляла собой не совсем обычную воинскую часть. Это была «кадрированная» дивизия. В ней почти не было солдат. Всего остального – боевой техники, оружия, запасов обмундирования – имелось в избытке, а вот личного состава не было. И только в случае войны за счет срочного набора резервистов предусматривалось превратить дивизию в полноценную боевую часть.

Утешая себя мыслью, что нет худа без добра, я решил извлечь максимальную пользу из вынужденного двухгодичного отлучения от любимой профессии. Эти два года я не просто перетерплю, я за это время залатаю все свои дыры в профессиональном образовании, а также подтяну свой культурный и интеллектуальный уровень, и сокурсники мои просто поразятся, когда я появлюсь вновь на гражданке и, преображенный, рвану вверх по карьерной лестнице. Для этой цели я привез с собой в Нижнеудинск два рюкзака книг по геологии, купленных в Иркутске, и два десятка томов классиков литературы из маминой библиотеки подписных изданий.

Кроме того, я рассчитывал, что у меня будет достаточно времени для серьезных занятий поэзией.

Опекал меня в начале моей армейской жизни зампотех дивизии. Первое боевое задание, полученное мною, заключалось в том, чтобы, как он выразился, привести в порядок танки. На военной кафедре, нас учили взрывному делу, танки вживую я не видел никогда, поэтому с волнением приближался к тому месту, где стояли танки нашего полка.

О, это были серьезные машины! Большие, железные! От их брони, нагретой солнцем, так и несло жаром. Их было три.

Только что же тут приводить в порядок? Я посмотрел: гусеницы вроде бы исправные, броня без трещин, стволы, на глаз, некривые. Внутрь танков мне заглянуть не удалось – было закрыто… Косясь на проходящих мимо офицеров, я полдня с деловым видом топтался около танков: то обходил их вокруг, как бы проверяя, ровно ли они стоят, то озабоченно щупал гусеницы, то заглядывал под днища… Наконец пришел зампотех дивизии и сказал:

– Что же ты их не моешь?!

Ну, это я запросто! Радостный, я побежал в офицерскую столовую, выпросил у тамошних девушек ведро, тряпку, мыло и стал «приводить танки в порядок». Не скажу, чтобы танки были совсем уж грязными. Они, видимо, уже несколько лет не трогались с места, но пыли на них накопилось изрядно.

Утром я бодро доложил зампотеху, что его приказ выполнен.

– Неужели все танки уже помыл? – не поверил он.

– Так точно, товарищ подполковник!

– Ну, тогда… – зампотех замялся, – тогда ты вот что: сегодня займись своими личными делами, а завтра я тебе приду…, э-э, дам другое задание.

На следующий день он сообщил мне, что теперь эти же самые танки надо огородить забором. Некто до меня уже начинал эту работу. По периметру участка, который занимали танки, были вкопаны деревянные столбы. Мне надлежало соединить эти столбы вверху и внизу брусками, а на эти бруски вертикально набить доски.

Назавтра, около полудня, к фронту предстоящих работ были подвезены пиломатериалы и инструменты, и я приступил к выполнению задания. Эта работа мне нравилась. Главное, как я понял, не нужно было торопиться, чтобы на максимально больший срок освободить командование от хлопот по предотвращению моего праздного шатания в гарнизоне.

Несколько дней спустя, старательно прибивая очередную доску, я почувствовал, что ко мне приближается группа людей. Я поднял голову: это был командир дивизии со свитой. Среди прочих крупнозвездных чинов я разглядел командира нашего полка. Вспомнив, чему меня учили в институте, я поправил фуражку, переложил молоток в левую руку, правой же четко взял под козырек и громко закричал, обращаясь к комдиву:

– Товарищ полковник! Лейтенант Копылов занимается…

Тут я стушевался. Я не знал, как мне закончить бодрый свой доклад. Чем занимается лейтенант Копылов? Приколачиванием доски? Огораживанием танков? Звучит как-то не очень серьезно… В этот момент со всей ясностью представилась мне нелепость того, что я, офицер Советской армии и дипломированный инженер, занимаюсь такой ерундой. Мне стало неловко и за себя, и за командира нашего полка, да и за комдива тоже…

Командир дивизии, так и не дождавшись окончания моего рапорта, скомандовал «вольно» и спросил у командира полка:

– Твой кадр?

– Так точно, товарищ полковник!

– Хорошо, хорошо… – неопределенно сказал комдив и направился вдоль забора, внимательно рассматривая мою работу. Свита потянулась за ним, и все смотрели на мой забор. Я тоже пошел следом и тоже глядел на забор, только теперь как бы глазами комдива, и замечал, что вот здесь брусок как-то не совсем ровно отпилен, а там сучок выпал из доски, и образовалась дырка, в которую какой-нибудь вражеский агент сможет посмотреть на наши танки.

Когда забор кончился, комдив повернулся ко мне и сказал:

– Продолжайте…

После этого группа неспешно стала удаляться в сторону других объектов. Очевидно, у комдива был плановый обход своего хозяйства. Командир полка, задержавшись, поинтересовался: не нуждаюсь ли я в чем, хороши ли доски, хватает ли гвоздей? Я отвечал, что все в порядке, никаких проблем нет. Командир полка был явно доволен тем, как прошел осмотр моего забора, и впервые в интонации его голоса, в его взгляде я почувствовал не то чтобы уважение ко мне, а, по крайней мере, признание того, что я существую. До этих пор он вообще меня как бы и не замечал.

Подоспела осень, и у командования исчезли все проблемы с занятостью офицерского состава. Дивизия усердно стала готовиться к празднованию очередной годовщины Великой Октябрьской революции. Подготовка заключалась в каждодневной репетиции торжественного марша, которым дивизии предстояло пройти перед комдивом в этот знаменательный день. Офицеры, построенные в «коробки восемь на восемь», маршировали до изнеможения на дивизионном плацу. Комдива во время репетиций изображал один из штабных офицеров, стоявший на специальном деревянном помосте, напоминающем детскую горку. Торжественно маршируя, нам нужно было держать ровно шеренги, чтобы «коробка» в движении не превращалась из квадрата в какую-нибудь неуставную фигуру. На подходе к горке мы должны были четко, все одновременно, перейти с обычного шага на строевой и, враз повернув головы, начать косить взглядом в сторону «комдива». Пройдя мимо горки, нам нужно было также четко, разом, перестать косить и перейти на нормальный, человеческий шаг. Это было очень утомительное занятие. Особенно для новичков.

Мне не удалось отметить годовщину Великого Октября торжественным офицерским маршем. Однажды утром, когда я пришел на плац и занял в «коробке» свое уже привычное место (четвертый слева в третьей шеренге), командир полка выцепил меня сердитым взглядом и сказал: