Ольга Виноградова - Жизнь как полная луна. Маленькие истории о современном Китае

Мне кажется, кто-то тихо коснулся моего плеча… Я поворачиваю голову – никого… Никого, но я знаю, что он здесь, за правым плечом. И он шепчет: ты будешь… жить.

Мы с Чжоу Тье сидим в Старбаксе на Hangda lu и, как обычно, больше болтаем, чем занимаемся китайским.

– А как ты выбирала имя для дочери? – спрашиваю я. Её дочке только что исполнилось два. Я нахожусь под впечатлением от имянаречения одного младенца – племянницы моей аспирантки, – и мне нужно выяснить, как это ещё бывает. Но Китай настолько огромен – как вширь, так и вглубь, что обычно ты можешь доверять своему опыту не больше, чем Алиса в стране чудес. – Вы спрашивали совета у специального человека?

– Да, – кивает головой моя учительница. – Это бывает. Но мы просто назвали и всё. Выбрали имя, которое нам понравилось.

– А вот одни мои знакомые… – говорю я. – Они ходили к специальному человеку в храм, и он им сказал, каким должно быть имя… Что оно должно содержать: воду, там, землю или огонь…

– Да, – кивает головой Чжоу Тье, или Дженни, как я заразилась её называть у своих друзей американцев, – да, я понимаю. Некоторые так делают.

И я жду, конечно, что она будет говорить о сохранении традиций – может быть, в деревне или где-то в горах.

– Некоторые – да… Особенно богатые люди.

– Но почему богатые? – Я придвигаюсь вплотную к Дженни. – Так дорого стоит совет прорицателя?

– Нет. Просто им нужно, богатым, передать свои деньги. Им нужно, чтобы ребёнок получился очень хороший. Чтобы имя хорошо работало – на их деньги.

Я с трудом перевожу дух.

– Лично я в такое не верю, – слегка хмурится Чжоу Тье. – Но моя мама, например, верит. Хотя когда надо было называть нас, ей некогда было всем этим заниматься: мы то и дело рождались (у Дженни есть ещё брат и сестра). А ещё – ты знаешь, какое время было – надо было отбиваться от этих правил с одним ребенком, нас-то было двое лишних. Назвала сама, никого не спрашивала. А когда мама опомнилась – мы уже привыкли к своим именам, вроде они нам не сильно навредили.

– А девочку эту, – я продолжаю гнуть про своего младенца, – посоветовали назвать так, чтобы в имени было «золото». И они назвали её – Синь И, три иероглифа «золото».

– Ого, – присвистнула Дженни, – я же говорю, богатые этим занимаются. С деньгами надо быть осторожными. Хотя вообще, я уже сказала – я во все это не верю. Я не выношу этих вещей – как и мой отец. Вот мама – она да. Она верит. Видит сны и разговаривает с призраками.

– Расскажешь?

Дженни косится на заскучавший учебник. И, иногда переходя на китайский, поведывает.

…Это было несколько лет назад. Где-то за месяц до происшествия мама прилегла днём поспать и увидела сон. Ей приснилась женщина, которая ехала на мопеде. Женщина врезалась в стену, упала, много крови, и было видно, что она… ну, уже мёртвая. И нога у неё была такая вывернутая. Потом… это был всё ещё сон… мама готовила обед и заметила, что кто-то заглядывает в окно. Кухня находится немного выше гостиной, но окно оттуда видно. Мама вытерла руки и спустилась. За окном была та самая женщина, с мопеда. Она просила маму её впустить. Но мама строго ей сказала: я же знаю, что ты мертва. Чего ты от меня хочешь? – Да, я мертва, – не стала отпираться та. Но ты мне нужна кое для чего. Мама заметила, что женщина сильно хромает, передвигаясь вдоль окна.

…Тут мама проснулась от того, что кто-то громко стучал в окно. Она хотела было пойти посмотреть, но пока вставала, пришёл отец, и она забыла о стуке в окно.

Однако сон свой мама не забыла и с тревогой несколько раз пересказывала его отцу. Я об этом вообще тогда не слышала, потому что не живу с ними уже давно, а отец – отмахивался.

Прошло какое-то время. И вот, среди бела дня, мама ехала по практически пустой дороге на мопеде – вдруг… ей навстречу кто-то вылетает, врезается, мама летит на землю вместе с байком и теряет сознание. Тут её находит папа, с которым она должна была у магазина встретиться. Он и вызывает скорую помощь. Те приезжают, её осматривают и потом, когда она приходит в себя, опрашивают. Она рассказывает, как на неё налетела женщина на мопеде. А люди, видевшие происшествие, при этом утверждают, что на дороге никого, кроме неё самой, не было и что она ни с того, ни с сего резко повернула и врезалась в бордюр.

Её везут в больницу. У неё большая шишка на голове и сломана рука. Крови нет. Но самое интересное, что ни голова, ни рука не болят, а болит правая нога, с которой все нормально. Видимых повреждений нет, рентген ничего не показывает.

Так мама ещё какое-то время пробыла в больнице. Гипс сняли, голова тоже прошла, но нога – нет. Рентген и другие исследования по-прежнему ничего не показывают, а мама не может встать на эту ногу. Ходить не может.

И ещё – она не спала. Ей все время мерещилась эта женщина на мопеде.

Тогда моя тётя, её сестра, пошла к прорицателю.

– В храм?

– Да, наверное, в храм. Прорицательница – это была женщина, хотя обычно они мужчины – сказала, что совсем недавно в нашем роду внезапно и как-то очень нехорошо умерла одна женщина (наша дальняя родственница). И теперь она пытается УТАЩИТЬ МАМУ. И потом прорицательница разговаривала также и с этой женщиной, увещевала её, но ничего не добилась. И она тогда развела огонь. И – помогло. Всё прекратилось.

– А что она жгла?

– Жёлтые бумажки.

– А что за бумажки? Со словами? С именем мамы? С заклинанием? С молитвой?

– Мама этого не говорила… Но это было днём, а уже вечером мама встала. И забыла про свою ногу.

И, говорю, она во всё это верит. И есть многие, кто даже и не верят, а просто так делают, на всякий случай. Этого я вообще не понимаю…

– А как зовут твою маму? – спрашиваю я.

– У неё три имени. Первое – родовое, как фамилия. А второе и третье значат… ну…. как павлин. Павлин – это у нас женского рода птица.

– А что это всё-таки были за жёлтые бумажки? – я не унимаюсь.

– Мы не знаем этого и НИКОГДА НЕ УЗНАЕМ, – строго заявляет Чжоу Тье и ведёт своим тоненьким пальчиком по таблице в учебнике. С новыми словами.

Почти не рассвело, и во дворе нашего иностранного общежития в такую рань я никого не встретила. И висел над городом то ли дождь, то ли смог. И села я у ворот не на тот автобус. То есть это тоже был третий автобус, тройка, но не для преподавателей, а, видимо, для персонала – попроще и погрязнее. Он всегда уходил чуть раньше нашего – и вот наконец-то я перепутала. Внутри было полутемно и некоторые сразу заснули. Другие же, чтобы, наоборот, получше проснуться, принялись в полумраке шутить. И так, в каком-то ощущении другой реальности – всего два месяца я тут, даже меньше – я и приехала в Цзыдинган.