Вайс Тульпа - На самом дне моря

– Вот так, Джош.

Чарли подо мной, Чарли на мне, она повсюду.

Её тело пахнет дешёвыми духами, её тело – продолжение моего тела.

Секс превращает незнакомцев в сиамских близнецов.

На моём языке пряный вкус крови – я прокусил Чарли губу.

Откуда-то издалека до меня доносится её голос. Голос женщины, подо мной. Я не понимаю – говорит она или просто стонет.

Меня здесь нет, я младенец, забытый в колыбели. Я ребёнок, воспитанный улицами. Реальности нет – есть только ощущения:

Чарли подо мной, Чарли на мне, Чарли повсюду.

Мы сиамские близнецы.

В детстве я был довольно застенчивым и тихим, я был аутсайдером. Меня часто били и даже пару раз доводили до слёз. Меня обливали соком, подстерегали в туалете, отбирали карманные деньги. Один парень, его имя Билл Гейман, желая произвести впечатление на девушку, макнул меня головой в унитаз и нажал на слив. Он повторял это снова и снова. Я не мог дышать, это явно зашло слишком далеко, а он всё нажимал и нажимал на слив. Тогда я впервые задумался о смерти .

«Живи на полную, умри молодым!». Тот, кто придумал эту фразу, явно не рассматривал такого варианта, – едва ли кто-то мечтает быть утопленным в общественном туалете.

Билл всё время что-то говорил, но я не понимал его слов. Больше всего на свете мне хотелось вздохнуть, я готов был пойти на что угодно ради этого. Я трепыхался изо всех сил, пытаясь вырваться, но хватка Геймана была стальной. И я потерял сознание. С тех пор я боюсь воды.

Это не то, о чём я люблю вспоминать. Такие вещи стараются забыть, оставить в прошлом. После того, как Билл чуть не утопил меня в унитазе, я начал усиленно заниматься спортом. Трижды в неделю я занимался боксом, и хотя преуспеть мне в этом не удалось, кое-какую физическую форму я приобрёл и в школе от меня отстали. Наверное, я мог-бы даже найти себе друзей, но, поймите правильно, доверять этим людям я больше не мог. Я закончил школу много лет назад, но так и не появился ни на одной встрече выпускников. Я всегда бежал от этого. От того, каким они видели меня.

Пару дней назад Билл написал мне. Он написал, что разводится с женой и что ему нужен хороший адвокат. Он хотел, чтобы я «по-дружески» помог ему отсудить у «этой стервы» дом. Наверное, мне стоило согласиться и намеренно провалить это дело в пух и прах. Сделать так, чтобы абсолютно всё совместно нажитое имущество досталось его жене Саре. Но вместо этого я написал ему, что я подумаю. Возможно, это даже хуже – подарить человеку пустую надежду.

Да, я веду себя как последняя сволочь, но все наши проблемы тянутся из детства, не так ли?

Я просыпаюсь в кровати Чарли. Белоснежная простынь (как и одеяло с подушками) покрыта чёрными и коричневыми пятнами помады. Всё моё тело в точно таких же тёмных отметинах. Я лежу в кровати совсем один, а за окном солнце светит так ярко, что мне приходится щуриться, чтобы не ослепнуть.

Не важно где я просыпаюсь, каждое утро я встаю по будильнику, принимаю душ, бреюсь. Надеваю один из семи моих почти одинаковых синих костюмов и отправляюсь на работу. Я рвусь изо всех сил, делаю даже больше, чем могу, ради того, чтобы выиграть дела для ублюдков вроде Билла Геймана. Часть работы я беру на дом, поэтому выспаться мне никогда не удаётся. Отпуск и выходные для меня существуют только в какой-нибудь далёкой-далёкой вселенной, погребённой под слоем пыли на краю моего сознания. Вместе с Сантой и Суперменом.

«Чтобы быть эффективным – нужно делать больше, чем от тебя требуется, при этом, не выходя за границы дозволенного» – так говорил мой отец. Наверное, я поверил ему тогда, давно, в детстве, когда он давал мне наставления. Тогда он был для меня примером. Я хотел не просто быть достойным его, я хотел быть его продолжением. Поэтому я стал, как и он, адвокатом. Когда ты ребёнок или подросток – ты пытаешься равняться на кого-то авторитетного. На того, кто уже достиг своего Олимпа. Но взрослея, ты понимаешь, что авторитетов не существует. Ты понимаешь, что потратил кучу времени, пытаясь стать тем, кем на самом деле быть не хочешь.

Все наши проблемы – тянутся из детства.

Я захожу на кухню. На столе лежит записка от Чарли: «Завтрак в микроволновке, рубашка на балконе. Жду тебя в офисе».

Моя рубашка. Её правый манжет всё ещё влажный. Видимо, вчера я испачкал его в помаде, и Чарли пришлось постирать. Мои брюки, которые я бросил вечером на пол рядом с диваном, теперь они висят на спинке стула вместе с пиджаком и галстуком. Не так уж плохо просыпаться в кровати женщины.

Я выхожу на улицу. Влажный манжет рубашки тут же становится холодным от ветра. Спину немного саднит. Одна из величайших загадок человечества – зачем женщины расцарапывают спины любовникам. Это почти так же важно как чёрные дыры.

На лобовом стекле моей машины розовой краской из баллончика написано: «ПОЛИЖИ МОЮ КИСКУ». Парковать автомобиль в криминальном районе – не лучшая из идей.

– Мистер Мирс, – в мой кабинет заглядывает Лиза. – Телефон сломался, так что, сегодня я буду к Вам весь день вот так вот бегать!

Лиза высокая и худая. У неё светлые прямые волосы, а грудь такая маленькая, что иногда кажется, что её нет совсем. Она носит классические костюмы (юбка-карандаш и пиджак с огромными подплечниками), туфли на десятисантиметровой шпильке и дурацкие сумки (под цвет туфель – зелёные, красные, синие). Она красит глаза ярко-красными тенями и обращается со мной так, словно это я её секретарь.

– Ты вызвала ремонтников?.. Или как там они называются… – в моей голове тысячи младенцев, брошенных в колыбелях. Тысячи орущих детишек и ни одной дельной мысли. Меня тошнит. Я выпил с утра целую кучу таблеток, но живот всё равно болит так, словно в нём орудует Джек-Потрошитель.

– Да, конечно, – Лиза улыбается так широко, что я начинаю волноваться, как бы у неё не треснули от натяжения губы.

– Что-то ещё? – меня вот-вот вывернет наизнанку.

– Да, – Лиза улыбается ещё шире. Её глаза светят ни хуже фар дальнего света. – Я записала к Вам на приём мужчину, он разводится с женой и…

– Билл Гейман?

– Да, – Лиза удивлённо смотрит на меня. – А как Вы узнали?

– Считай меня Нострадамусом, – в моём воображении одна картинка сменяет другую: вот меня топят в унитазе, вот обливают пуншем, а это меня заперли в шкафу и забыли на восемь часов. – Он предупреждал, что придёт. Отмени встречу.

– Я не могу, она через десять минут, – Лиза растеряно смотрит на меня своими слепящими счастливыми глазами. Ну, хоть кто-то здесь счастлив.

– Скажи, что меня нет.

– Это не возможно, мистер Гейман уже здесь, он знает, что Вы на месте.

– Какого чёрта! – я закрываю лицо руками. Ужасный жест. Так же я делал в детстве, когда пытался спрятаться за ладонями от мира. Это никогда не срабатывало, никогда не помогало. Ужасный жест.