Юрий и Аркадий Видинеевы - Салон мадам де Лери. Мистика, фантастика, криминал

Кровожадное чудовище с ядовитой слюной неотвратимо надвигалось на Кирилла…

Дни избиений завершались ночами бессонницы. Едва Кирилл забывался в сонливом дурмане, как кто-нибудь из сменявших друг друга у его изголовья сокамерников начинал трясти его:

– Слышь, Чумной! У тебя курево есть? А хлеб? А сало?

И так всю ночь напролет.

После двух бессонных для Кирилла ночей и трех дней избиений настала, наконец, третья ночь. Дежурных коломутчиков к нему в эту ночь не приставили, и Кирилл, будто в пропасть провалился в беспамятство.

Когда все сокамерники уснули, со своего ложа бесшумно соскользнул Крученый. Он выждал час своей мести Чумному. Он единственный, кто не вступал с Чумным в драку. Значит, у него нет явного мотива для расправы.

Крученый растерялся, не обнаружив Чумного на его обычном месте.

– Куда он, сука, заныкался? – лихорадочно думал Крученый, внимательно всматриваясь в спящих в поисках Чумного.

– Куда он, сука, заныкался?! – кинулся Крученый к своим подручным, Бегемоту и Кувалде.

Через несколько минут все сокамерники были подняты на ноги. Все искали Чумного, но тот будто в пропасть какую-то провалился.

Мистика, да и только!

Все еще более удивились, когда на утренней поверке о Чумном не вспомнили. Будто бы он и не значился в списочном составе содержащихся в этой камере. Новенького на его место не помещали. Сокамерники поглядывали на место Чумного с необъяснимым суеверным беспокойством, угадывая во всех этих странностях какую-то чертовщину. Так в непонятности и тревоге прошли для них три дня и две ночи. А на третью ночь, когда Крученый переместился во сне в какую-то иную реальность, в дверь их камеры стало ломиться что-то, вселяющее неописуемый ужас. Тяжелая кованая дверь камеры все сильнее гнулась и сотрясалась под мощными ударами снаружи. Наконец, она сорвалась с петель и отлетела к дальней стене. Чудовище вползло в камеру, увидело застывшего от страха Крученого, и его злобный рев смешался с истерическими воплями:

– Дежурный!! Убери отсюда Чумного!! Он всю нашу хату перегрызет!!!

– Кайтесь! Ибо конец уже близок! – резко выкрикивал юродивый, грозно сверкая очами и потрясая перстом.

Отшельник стоически усмирял свою плоть постом и взлелеивал веру умной, горячей молитвой. В коротких промежутках между долгими часами непрерывного молитвенного бдения он забывался в легкой полудреме. И тогда на него нисходило понимание тайн, недоступное простым смертным. Но иногда это были незавершенные обрывки тайных знаний, которые много позже выстраивались в единственно верном и абсолютно ином направлении.

Конец близок!

Отшельник чувствовал это и в своих тонких снах часто видел хаотичные картины, перекликающиеся с этими ощущениями. В хаотичных картинах тех снов он не искал ответов. Но они были такой же частью его самосознания, как и крупицы истины, дарованные ему через озарения.

Однажды привиделась отшельнику в тонком сне некая женщина. Она была молодой и источала многие соблазны. Женщина обладала феноменальнейшим даром: она всегда знала, что ей нужно. Или почти всегда. Другие только думают о себе, будто знают это. Но как только они попадают в ситуацию с трудным выбором, теряются и не находят правильного решения. Поэтому, когда женщина получила огромную власть, она взяла себе имя «Иезавель». В переводе с древнего языка ее предков это имя означает «знающая, когда и как».

Таким же был ее муж. Но он намного порядков превосходил ее в этом феноменальнейшем даре и в могуществе. В знак признания его власти все стали называть его «Арм». В переводе с древнего языка его предков это имя означает…

Впрочем, точного перевода этому слову нет. С наибольшей степенью точности его можно перевести как «способный осилить все».

Так привиделось это отшельнику в одном из его тонких снов.

В другом своем тонком сне отшельник увидел уже иное:

Город, объявленный Армом как «последняя обитель зла на Земле» был осажден.

Все войско Арма было охвачено жаждой подвига. Каждый солдат рвался в бой.

Офицеры недоумевали: для чего Главнокомандующий продолжает осаду и накопление огневой мощи, если уже давно все готово для проведения массированного уничтожающего удара по городу вероотступников, злобных колдунов и лжепророков?

Однако это недоумение не могло поколебать их веры в непогрешимость своего полководца. Все знали, что Арм был непогрешим.

Тянулись горячие дни и томительные ночи осады.

Стягивались к осажденному городу все новые и новые силы.

Насколько кошка превосходит мышь?

Иезавель имела фобию, от которой не могла избавиться по той причине, что не желала обнаруживать ее ни перед кем даже в лечебных целях. Иезавель боялась мышей. Страх ее был так силен, что она при всем ее уме не могла надивиться силе и бесстрашию кошки, легко побеждающей этого загадочного врага.

Страх Иезавель порождал в ней ненависть к мышам. И ее любимой забавой было наблюдение с безопасных позиций за тем, как кошка расправляется с мышью. Поэтому пока ее муж готовился к реальному сражению, Иезавель каждый день развлекала себя созерцаниями кошачьей расправы над очередной мышью, изловленной слугами для этой потехи в амбарах.

Другой еще более сильной и еще более затаенной фобией Иезавель была ее боязнь тех, кто жил в осажденном городе.

Она непременно должна увидеть своими глазами как ее Арм уничтожит этих страшных и люто ненавидимых ею жителей последней обители зла на Земле.

Ее Арм поклялся, что позволит Иезавель находиться возле него на его наблюдательном пункте во время проведения массированного уничтожающего удара по ненавистному городу. Он растерзает этих людишек так же, как кошка расправляется с мышью.

Это будет такое зрелище!

Из других хаотичных снов отшельника выстроились следующие картины:

Два подполковника дрались перед входом в передвижной терминал, оборудованный под офицерскую столовую. Дрались долго, и остервенело. Их мундиры были изорваны, перепачканы грязью и кровью. У одного кровь текла из носа, у другого – из глубоко рассеченной брови.

Вдали толпились солдаты. Они наблюдали за дракой. Их лица были угрюмы.

Поблизости от дерущихся с деланным безразличием вяло переговаривались еще четверо подполковников. По едва заметной напряженности в их взглядах было ясно, что им давно уже не терпится ввязаться в драку. Но нужен какой-то предлог.

Внезапно возле дерущихся появился генерал-лейтенант.