Татьяна Помысова - Вокруг Солнца на земном шаре. Альманах

Прошло. Пожалуй, по чуть-чуть приходит память
Застыла. Заспанно зевнуть… Заносит заметь.
Законы странной тишины по гололеду
Шуршат, расчерчивая сны, кляня погоду,
На лезвиях везя беду, кому – иное
По неочищенному льду – давай со мною!
Затылком чую наяву зимы рожденье.
Пока – ищу, пока – зову на восхожденье!
Уйду без всхлипов, без нытья в густую заметь.
Дорога вдаль – она моя. А с нею – память.

1.
Придумай для меня сюжет, в котором ясно
и правдиво предстанет осень наших лет.
Пакет, поднявшийся игриво, – нелепо, искренне,
смешно, – над головой парит красиво… А дальше
Позднее вино, вина, прощенная виною,
Глаза, глядящие в окно…
А, может, что-нибудь иное?
Тропа заросшая, кусты, дом с деревянною стеною
О! В реку вросшие мосты! Их позабыть – забыть
полжизни. Строги, воздушны и чисты.
Как символ. Памятник Отчизне.
Дожди, сводящие с ума… В рожденье, в радостях
и в тризне. Я все придумала сама.
Печаль души укроет снег, – пускай в сюжете есть
зима. Что нам осталось? Вечный бег
Малюсенькая остановка? Мой милый, добрый
человек! Так хорошо, легко… неловко.
Но это – там. А там нас нет… Болячки – старости
обновка. Придумай для меня сюжет.
2.
Придумай для меня любовь!
Пожалуйста, сумей поверить,
Что будем снова, вновь и вновь,
дыханием второго мерить
Все расстояния, и боль, и радость,
и минуты встречи,
И в волосах густую соль, и рук тепло – огнем
на плечи. Придумай для меня слова.
Такие – чтобы не звучали, чтоб выдохнуть могли
едва себя из душ и из печали,
Рождались в радости внутри,
залечивая горечь ссадин,
Рубцуя скорби волдыри, глотая воздух,
свеж и хладен!
Придумай для меня одной
минуту слабости и счастья,
Когда не чувствуешь спиной
ни зла, ни трепета, ни страсти,
А только рядом мерный звук – ты дышишь,
значит – любишь тоже.
Потом – прикосновенье рук и очень тихо —
дрожь по коже… Придумай… Даже если нет.
Как теплоход, проходишь мимо…
Пускай все это – только бред.
Представь, что я – необходима,
Что я любима. Что нужна.
Что – я тобой любима, слышишь?
Нужна. Нежна. Нужна. Одна. Всегда – одна…
Что тут попишешь.
3.
Придумай для меня закат,
В саду заросшем чью-то лейку.
Ты помнишь? Много лет назад
Мы здесь садились на скамейку,
И мир оглохший плыл вокруг,
Ничуть пока не беспокоясь…
В глазах появится испуг,
И мир утонет в них по пояс. Но это – после.
Все – потом. Сначала станет тесно в мире,
Где все иное – за бортом,
И вечно дважды два – четыре.
И будет жутко и смешно,
Держась за руки, чтоб летелось,
Внезапно выпорхнуть в окно…
Верни мне лейку. Сад. И смелость!

1.
Гудок, звонок… Ответь, Вселенная!
Моя Вселенная, ты слышишь?
Не стану падать на колена я,
Хочу – напротив – петь повыше!
Скажи на том конце галактики, что ты жива.
И все, довольно…
Довольно этой глупой тактики
Молчания. Мне, правда, больно!
Ау! Спешу, роняя паузы, —
Их больше нет ни здесь, ни дале.
По гололеду Эрих Краузе записку выведет
едва ли. Все так невинно припорошено,
Закрыты скользкие моменты!
Еще секунда – тело сброшено
Под гулкие аплодисменты
В усталый мир зимы и холода.
Еще один гудок, я знаю… «Алло!» —
на дальней точке провода.
Лечу к тебе, моя родная!
2.
Нам расстояние стучало
гудками в трубке по виску.
Звонок – и все опять с начала,
Сквозь страх, растерянность, тоску,
Сквозь смех и радость, наудачу —
Как будто можно все забыть…
Теперь я точно не заплачу.
Люблю? Пожалуй.
Как мне быть? Нажму на паузу.
Как глухо…
Я прячусь, взрослое дитя,
пока еще морзянкой
в ухо мне вечность капает, шутя.
Застыну на краю вселенной,
Прощу все то, что не должна.
И мне простит обыкновенный
Гудок с названьем «тишина»…
Куплю ценой всего на свете
С графою чистой документ,
Пока, за прошлое в ответе,
Молчит вне зоны абонент.

Осенний транзит из былого в грядущее.
Уже снегопад вдалеке под парами.
Все замерло – мокрое, тихое, ждущее…
И темных дворов благодать вечерами.
Уедем? Пожалуй… Куда? Как придется.
Скорее – по времени блещущим рельсам,
Где лязгом потери октябрь отзовется,
Где ляжет белеющий снег Парацельсом.
С собой заберем промелькнувшее счастье,
И лучик, что рыжим бельчонком проносится.
Мы помним, что было, – но только отчасти,
И вовсе не знаем, что в путь с нами просится.
Забытая кукла. Записка в кармане.
А дома – учебников сонные груды.
Все будет, что будет. И с ними. И с нами.
Успехи, удачи, провалы, простуды…
Давай помолчим. Мы немного устали.
Прижаться к окошку. Укутаться пледом…
Там листья вот только что тихо летали.
Их снова увидим, но призрачным летом…

Радостью полнится солнечный дворик.
Воздух прозрачный внизу и на крышах.
Желтый октябрь с мамой-осенью спорит.
Голуби парой на проводе – выше.
Сухо, нежарко, и облако – дымкой.
Листья с деревьями тихо прощаются.
Память халтурит, и сделать бы снимки…
Что же еще к нам опять возвращается?
Хочется петь. Настроение джаза.
Запах листвы и прозрачного неба…
Есть в увядании тихая фаза.
Жаль, если ты в этой осени не был!
Блюзовых звуков не слышал рождение,
Пару влюбленных пернатых не видел…
Осень, послушай! Яви снисхождение!
Ты же на нас, дурачков, не в обиде,
Ты же простишь нашу вечную спешку,
Делометанье без взглядов на лица…
Не убирай эту милую вешку —
Дай ароматом листвы насладиться!

Заплутала в полях весна.
Мне не хочется совсем лета…
Расскажи мне про весну – не до сна.
Загуляла же, зараза, где-то!
Не поют еще соловьи.
Теребят ветра твои косы.
Почему же все слова твои
Невесомы, как весной – росы?
Ожерельями липнет снег
втихомолку у пустых талин.
Ручейков еще не начат разбег,
Грязноватым утром двор опечален.
Посидим еще…
Пожалей для меня словечка, пожалуй.
Только взгляда влаги налей,
Да зажги его чертиночкой малой!
Силуэт дрожит на ветру.
Не меняй, пожалуйста, позу!
Или я сегодня умру,
или принесу тебе розу.
За тебя отдам – назови —
я любую цену на свете.
Погоди… они? Они! Соловьи!
Соловьи за глупых нас не в ответе!