Татьяна Помысова - Вокруг Солнца на земном шаре. Альманах

Наша встреча могла бы быть лишь чудесным мгновением, прекрасным воспоминанием, могла бы никак не изменить нашу жизнь, но мы снова находили друг друга и скрывали свое волнение, уверенные, что кажемся неуязвимыми.

Любовь не знает границ и не знает законов. Их знают люди. И так называемая «незаконная» любовь – самая трудная. Она не может существовать, не стремясь раскрыться, обрести, так сказать, «законные» права. Отсюда – драмы.

Так вот: «общественное мнение» указательным пальцем поставило все на свои места. Глупый мальчишка был сброшен на землю и растоптан. Чужая женщина не могла стать моей!

«Чужая…» – это слово било меня нагайкой по лицу, по телу, по сердцу. «Чужая…» – о той, с кем дышал одним дыханием, чьим именем захлебывался по ночам от счастья. Теперь захлебнулся стоном… Слово это сбросило меня на землю с такой силой, что я задохнулся и разом ощутил и высоту, на которой только что был, и неизбежность, неотвратимость приземления и боли.

Так началась жизнь без тебя. Пожалуй, я еще не знал, насколько это непереносимо – не быть одному, нет, а не быть больше с тобой… Эта боль не похожа ни на какую другую. Ее нельзя ни с кем разделить, ни один человек на свете не тебе помочь. На минуту покажется, что все прошло, а потом все сначала.

Я смирился с тем, что тебя нет, ибо не было никакого смысла говорить кому-либо о чувствах – это никого не интересовало. Все дружно кричали: «Душить ее!» – а разве можно разорвать любовь и жизнь? Если любовь разделена идейными лагерями, она разрушает идеи одной из сторон. Или разрушается сама, иногда даже ценой жизни. Но здесь-то другой случай!

Так неужели, если женщина полюбила чужого мужа или мужчина полюбил чужую жену – не так уж часто это случается – мы вправе рекомендовать им, как выход – смерть? У меня что-то случилось внутри, кажется, я заболел. Я хочу быть один, совсем один. Как хорошо на улице: мороз… Я сидел и смотрел. На моих глазах терзали тебя, а я не мог тебя защитить. Что я принес тебе? Только горе. Я ошибался: раз все равно – вот так, надо было давно увести тебя из семьи… И понимал: это я бы ни за что не сделал, сколько бы ни разрешал себе, да и ты не пошла бы на это, я пытался убедить себя сейчас, что сделал бы, и ты бы сделала.

Я люблю тебя – так вот, что это значит… Почему же я раньше не понимал? Ведь я давно знал, как без тебя плохо… Но ты все время была рядом. Однажды показалось, что ты ушла – ведь я не мог этого перенести. Почему же не получилось? Годы прошли… Я отнял у тебя и себя целые годы, я своими руками подготовил сегодняшний день.

Много месяцев спустя я представлял себе, что когда смогу говорить с интересом о чем-нибудь другом, кроме тебя, думать о ком-нибудь другом, а не о тебе, я буду почти спасен. Может, это уже случилось? Не знаю. Прошлое не отпускает меня, я отчитываюсь перед ним за все. А жизнь призывает меня к себе. Я знаю это, я хочу этого, но как-то особенно ясно ощущаю серость дней и то усилие, которое мне надо сделать, чтобы вернуться к жизни, вопреки сердцу, жаждущему одиночества. Только не надо в нем копаться, нельзя. Ведь все его муки, его горе – это моя душа, разве можно так? И сейчас все в нем стонет – зачем так?!

А на улице снова весна. В неподвижном воздухе она накатывается на меня волнами, они то даруют мне, то отнимают у меня веру и надежду. Весна причиняет мне боль. Мне хочется просить у нее пощады. Каждый год я надеюсь, что смогу наслаждаться ею или совсем забуду ее вкус.

Но смогу ли я когда-нибудь спокойно свернуться клубочком в своей кровати? Весенний воздух заставляет меня грезить о прошлом и о том, что было бы, если ты была со мной? Я знаю: эти грезы – просто неспособность жить настоящим. Я плыву по течению, не заглядывая слишком далеко или слишком глубоко.

Я не хочу начинать все сначала. Я дорожу тем, что увидел и узнал. Я жду, когда ко мне вернутся силы, этот момент настанет, я знаю, жизнь все еще интересует меня, я хочу спастись. Но не хочу освободиться от тебя. И последнее, к вопросу о счастье: счастлив ли я? Нет. Но я и не несчастлив тоже. Просто я один.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

…И вот, когда уже все кончилось, когда в густеющих сумерках какие-то фигуры бродили по вытоптанной траве опустевшего поля брани, будто ища что-то потерянное, когда опустели трибуны и зрители, тихо и растерянно потолкались у выходов и разошлись, словно очнувшись от сна, в котором скрывалась еще одна какая-то злая правда жизни, так и не понятая ими и истолкованная как еще один обыденный случай, он еще долго оставался на своем месте.

Быть может, он сознательно романтизировал драматичность этой минуты, напомнившей ему так хорошо знакомые образы элегической поэзии: темнеющая разрытая арена покинута героями… не помогли последние усилия… а на ступенях храма поют монахи…

Итак, приложив отчаянные усилия, Честность добилась того, что гораздо проще сделала бы Нечестность. Сегодняшний день стоил ему уйму сил, а печальный исход довел до такого состояния уныния и безнадежности, что сама жизнь стала ему казаться лишенной всякого смысла. Хорошо, ну а что ты предложишь взамен?.. Ведь и многое другое, как убеждаешься с возрастом, – тоже мираж, а любовь среди этого хотя бы занимает особое место.

У стен пустого и темного стадиона, который покинули капитаны, и короли, и все остальные люди, пронизанный холодом одиночества, ты можешь в какой-то мере ощутить, что значит мимолетное торжество.

Символично? Но известно, что легче назвать любое явление символичным, чем объяснить, почему оно символично…