Сергей Пустовойтов - Поговорим. От заблуждений к чуду

– Как-то мало подробностей интимных, или ты забыл их, или не хочешь обнажать мне свои эмоции?

– Почему не хочу, хочу, только было это давным-давно и позабылось чуток. Твоя история, продолжай.

Слушай:

– Уже на следующий день мы с бывшим шефом оказались на заднем сиденье его служебного автомобиля. Вечерело. Мы стали целоваться – это казалось мне абсолютно естественным, логичным и приятным.

– Здорово ты целуешься! – похвалил шеф.

– А ты – так себе! Пошутила я.

– А кто не «так себе»? – Его глаза, были так близко приставлены к моим глазам, что мои собственные, казались мне закрытыми.

– Никто.

– Совсем никто?

– Совсем.

Я не обращала никакого внимания на водителя, который вчера меня миньетил, а он, на нас. Около небольшого кафе, где мы проезжали, шеф захотел чаю. Я хохотала и говорила, что чая у меня нет, да и грудь, что он так усердно сосет, молока не даст.

– Ну, в туалет ты можешь меня отпустить? Я хочу в туалет!

– Правда?

– Ну конечно, правда! Не пустить его в туалет я не могла.

Мы целовались в дверях кафе. В зале меж столиков. Около туалета. Около писсуара, когда он отливал.

Мне пришлось постараться, чтобы держаться на скользком кафеле шелковой кофточкой, когда он вошел в мою «киску». Классно было, я получила некое не обычное ощущение. Идешь в туалет с мужиком, он тебя там «трахает», а потом уезжаешь домой, насладив свою плоть. Романтика!

– Почему? Где тут романтика? Антисанитария!

– Потому что. Тебе не понять.

– Так он вернулся, представляешь, дома «отмазался» у жены и снова ко мне.

– Ты хочешь меня выгнать? – спросил он, появившись на моем пороге.

– Такого красивого, голодного и несчастного. Нет, не хочу гнать, – ответила я.

– Ты есть хочешь?

– Представь себе.

Мы варили вареника. Шеф сказал, что я «лучший варитель вареников в мире». За окном гудели машины. Шеф после душа, засунул во все мои дырочки свой «огурец». Надеясь, что он западет на меня, я всё ему позволяла. Когда я закрывала за ним дверь в своей спальне, я пожалела, что у нас нет возможности остаться вдвоем до утра. Я проснулась с головной болью. Вообще-то я редко пью, а тогда мы еще и шампанское пили. Я наливала себе чай на кухне и все время улыбалась, моя вульва еще помнила, что с ней вытворяли и приятно пульсировала, от воспоминаний вчерашнего вечера. Шеф был очень забавный и нежный. Хотелось его снова и снова. Он проснулся, видимо, от моих этих посылов, и приехал сразу же. Как только я открыла дверь, он набросился на меня и целовал всю мою плоть, я вообще потеряла реальность восприятия и почти бессознательно, как бы в другом измерении, вне времени и пространства делала ему всё, чего он только желал.

Мама, отворив дверь своим ключом, зашла в самый неподходящий момент.

Ей даже сначала показалось, что она ошиблась дверью.

– Ой, мам! – Я прикрылась телом шефа. – Ты приехала?

– Как приехала, так и уеду! – сказала мама, и мы услышали звук захлопывающейся входной двери. Было очень неудобно, но мы хохотали. Второй «заезд» получился еще лучше, мы занимались этим и, смеялись не унимаясь, как бы в истерике. И от этого было неописуемо приятно внутри. Шеф уехал на работу, а я позвонила маме.

– Не надо извинений! – сказала мама в трубку, вместо привычного – алло.

– Все равно – извини.

– Ну, как это все было?

– Здорово!

– Он уже разводится?

– Мама, о чем ты?! Нет, никому это не нужно.

– Шлындра! Никому ты скоро не будешь нужна.

– Буду! Всегда буду нужна мужикам!

Мама повесила трубку.

Теперь твоя история.

– Я расскажу. Но мне не понятно, ты теперь про шефа будешь всё время говорить? Что – других историй нет?

– Кто чем богат, извини… я, качеством беру.

– На счет качества не спорю, возбуждает. Тему сменим. Тут я уже явно проиграл.

– О чём хочешь поболтать?

– Всё надоело. Веселенькое, что-то есть?

– Да, вчера в интернете в статусах прочитал: «Не нужно меня обижать, я девочка ранимая, чуть что – сразу в слёзы. А потом с заплаканными глазами так сложно понять, по кому попала лопатой».

– А я прочитала вот что:

«Некоторые относятся к жизни потребительски.

Некоторые – как к подвигу.

Некоторые – как к чаше, которую нужно испить до дна.

Я отношусь к жизни, как к партнеру по увлекательной игре. Весь мир – игровое поле.

Первый ход всегда за ней.

Я делаю ответный и с интересом жду ее следующего.

В этой игре нет правил. Это немного страшно, но со временем я привыкла.

И победителей тоже нет. Сначала я пыталась вести счет, но быстро бросила.

Я никогда не пропускала свой ход. Когда хотелось сдаться, я брала тайм-аут.

У жизни всегда был и есть джокер в колоде».

Прекрасным было это утро – ярким и прохладным. Такое редко случается в наших прикаспийских краях, где уже в мае зной просачивается на землю с первыми лучами солнца и вместе с его живительным сиянием струит с небес раскаленные потоки жары.

Вечерами же напротив, раскаленная земля и все, что скудно произрастает само собой и то, что выращено людскими руками на ней, и даже волны моря, стремятся быстрей отдать скопившийся жар бездонно-черным небесам. Их раскаленное дыхание, кажется, достигает звездной россыпи, отчего звезды мерцают зыбко, словно плавая в пыльно-горячем мареве. Весной совершенно не хочется прихода лета, а осенью не хочется наступления зимы, потому, что эти промежуточные фазы между летом и зимой и есть сама жизнь, или зарождение, или увядание ее.

Весна неспешно входила в свои права и трогала в сердце и памяти колоски прежних ушедших, казалось безвозвратно, переживаний. Он хотел вернуться хотя бы мысленно в те отношения с женой, когда они только – только зарождались, как зарождалась новая весна, пронизывая белым светом пространство, медленно насыщая его теплом и уютом. Словно кто-то невидимый понемногу подмешивал в прохладный день весенние нотки птичьих голосов, плавного дуновения ветерка, новых ароматов молодой поросли и набухающих почек. Белые с сиреневым отливом облака, плывущие разрозненными громадами, только подчеркивали, что приближается теплый обволакивающий уют, в который вскоре окунётся природа.

Тревожная мелодия не звучала больше в его душе, теперь ее наполняла, какая-то зыбкая, неуловимая, словно хмельная надежда.