Людмила Прошак - Спасатели. Репортаж в ретроспективе

– Я из секретариата премьер-министра. Сейчас мы вас накормим ужином прямо там, в гостинице, а завтра – милости просим на званый обед в наш лучший ресторан. Пр-р-ошу по машинам!

…Накрытые для банкета столы пустовали, томились официанты. Гости опаздывали… Кубарев и начальник инженерной службы армии шли, не отрывая глаз от земли, след в след, как волки. Оба не первый раз по минному полю шли, а потому назубок знали, что за боеприпасы под ногами валяются, куда ступить можно, а куда нельзя. Дошли до середины склада, остановились, осматриваясь.

– Знаешь, а мне с профессиональной точки зрения было потрясающе интересно, – нарушил напряженную тишину идущий впереди Кубарева офицер. – Прилетели ребята, излучающие доброжелательность, вылили на горящие боеприпасы воду, все в миг взорвалось, потухло…

И оборвал себя, едва ли не на полуслове. Словно что-то остановило. Постояли, помолчали.

– Ладно, – наконец сказал Кубарев, разворачиваясь, – дальше не идем, картина ясная.

Только перешагнули за проволоку – рванула авиационная бомба. Начальник инженерной службы армии головой качает, на москвича смотрит растроганно:

– Вот это нюх!

Тот кивает, закуривает, пожимает плечами:

– Ну да… А может, Бог сохранил.

Снова пошли, а а душа рос холодок. И вдруг – откуда он только – телеоператор с камерой на плече. Обогнал, проворно пятясь ведомый Кубаревым маленький отряд…

– Слушайте, он же сам взорвется, и нас всех тут взорвет!

А оператор, ни на кого не обращая внимания, запрыгнул на полуразрушенный ангар и телекамерой на отряд нацелился. Тут на всех напал такой хохот!

– Эй ты, кузнечик с коленками назад, слазь давай!.. Только тихо!

Один за другим мелькали «батальные» кадры – на горном перевале ухали орудия, вооруженные люди оттаскивали раненых, дети смотрели в телекамеру недетскими глазами… Журналист на фоне толпы беженцев взахлеб наговаривал в микрофон:

– Грузино-осетинский длится уже два с лишним года. Война сосредоточилась на перевале вокруг окруженного противоборствующими сторонами Цхинвали. Сквозь эту линию фронта на помощь осетинам прорываются новые штыки – родственники, которые до этого жили в разных уголках необъятной советской Родины. Измученные войной люди хлынули из Южной Осетии в Северную. Владикавказ заполонили толпы раненых и беженцев…

Крупным планом лицо измученного ребенка, выхваченного телеоператором из толпы уныло бредущих людей… Премьер колыхнулся в кресле и потянулся к телефону:

– Подготовьте распоряжение… Чрезвычайщикам немедленно вылететь на границу Осетии, организовать прием беженцев, развернуть полевые госпитали, принять раненых…

И с тоской посмотрел на географическую карту России, занимавшую едва ли не всю стену. Такое чувство, будто опасный безумец скомкал эту огромную карту и швырнул с размаху в костер. Плотная бумага корчится в огне, вспыхивает, гаснет, снова вспыхивает. Вместе с картой бывшего СССР пылают и превращаются в пепел человеческие судьбы. Мир сошел сума. Взбудораженное сознание сузилось до размера странички, вырванной из крупномасштабного атласа. Берешь такой листок – видишь город, в котором живешь, а города, в котором живет твой брат, на этой страничке уже нет, не вместился…

Ночи в Цхинвали тревожные. Вокруг рыщут банды, ежечасно вспыхивают стычки, слышны выстрелы. А за высоким забором царит мирная идиллия. Принимают гостей из Москвы с обильным вином и витиеватыми тостами. Засиделись допоздна. Едва рассвело, гости вышли во двор и увидели, что стол снова накрыт. Гостеприимный хозяин обошел всех и вручил каждому по рогу.

– Сейчас вы узнаете секрет долгожительства. По кавказской традиции рано утром, прежде чем уйти в горы пасти скот, настоящий мужчина выпивает рог араки – кукурузной тридцатиградусной водки, – чтобы не чувствовать ни жары, ни усталости. Выпьем же и мы!

Глубина, как в колодце. Хочется не только прислонить куда-нибудь рог, оттягивающий руку, но и приклонить тяжелую с похмелья и недосыпу голову…

– Нет-нет, – вырывает гостей из рассветной дремоты радушный хозяин. – Рог от рюмки отличается тем, что его нельзя поставить. Его нужно пить до дна!

Позже, трясясь в машине по полуденному зною, Юрьев, впервые в жизни принявший в шесть утра на грудь граммов триста, с тоской думал: «Мир дается такими жертвами…»

Спасатели стали лагерем рядышком со старым Бесланским аэродромом. Беспокойство, казалось, пропитало воздух. Надо было успеть обустроиться до наступления сумерек. Как только темнота сгущалась, начинали строчить автоматы, перестрелка стихала лишь на рассвете. Задача номер один – развернуть госпитальные палатки. Задача номер два – соорудить туалеты. Спрятаться негде, разве что в лесополосе, которая отделяла автомобильную дорогу от старого аэродрома. А в составе оперативной группы и мобильного госпиталя было около сорока женщин. К вечеру выяснилось, что палатки разбили, а сделать туалеты не успели. Комендант лагеря – им был Кубарев – развел руками:

– Не успели… Ничего, в кусты побегают…

Выставили посты охранения, легли спать. Один из постов был на полуразрушенной вышке аэродрома. Поставили туда солдата с автоматом. К нему наверх вела лестница, которая заканчивалась люком, его закрыли поддоном из кирпича, а солдату дали палку.

– В случае, если не дай бог к тебе начнут подниматься, и ты почувствуешь что это не наш человек, он не ответит на пароль, – наставляли, – то не забывай, что у тебя кроме автомата есть еще и палка. Не хочется начинать со стрельбы и тем более с жертв…

И вот в три часа ночи раздался крик. Солдат вопил как полоумный:

– Нападение! Нападение!

Все выскочили из палаток, хотя вооружены были лишь трое – Юрьев, Фадеев, Кубарев. Первые двое заняли оборону на случай обстрела лагеря. Кубарева же послали в обход, чтобы он постарался подняться к этому солдату или по крайней мере разведал, что к чему. Передвигаться разведчику пришлось по тем самым кустам, в которые он отправлял всех побегать, пока нет туалетов… Пробираясь через эти дебри, он видел, что нападавшие бежали, не предприняв попытки к нападению. Встал и строевым шагом пошел докладывать от отворачивающегося от него Юрьева:

– Товарищ заместитель председателя». Угроза нападения ликвидирована Нападавшие бежали. Постовой жив, здоров и невредим, продолжает нести дозор. Ох… Разрешите удалиться?

…Двое мужчин в костюмах, при галстуках уныло бродили среди палаток, вытирая вспотевшие лысины. Они выглядели потерянными и нелепыми. Завидев Юрьева, одинаково всплеснули руками и помчались навстречу. Спустя несколько минут сотрудники только что созданной службы сидели на брезентовых табуретках в штабной палатке.