Саида Абанеева - Богов любимцы

В тот миг, когда она уже была готова проститься с жизнью, позади послышался громкий топот копыт, и, ведя в поводу вторую лошадь, к ней подскакала Алетейя.

Несколько шагов Танаис бежала рядом с лошадью, подстраиваясь под ее аллюр, потом ухватилась за луку рукой и запрыгнула в седло.

Алетейя направила коня на увитую плющом ограду, и Танаис без колебаний последовала за нею.

Свесившись с седла, Алетейя нащупала в густых зарослях щеколду и отодвинула засов.

Начинавшаяся за калиткой узенькая улочка вывела девушек на базарную площадь, где, несмотря на ранний час, уже вовсю шла торговля.

Опрокидывая лотки, рассыпая горы овощей и фруктов, девушки ураганом промчались по базару, сопровождаемые проклятиями разоряемых торговцев.

Оказавшись за пределами города, кони почуяли простор и прибавили хода, но, несмотря на все усилия благородных животных, расстояние между девушками и погоней неумолимо сокращалось, и вокруг беглянок уже посвистывали стрелы.

Крикнув Алетейе, чтоб она не останавливалась, Танаис спрыгнула с лошади и подожгла траву. Сухой ковыль мгновенно вспыхнул, и пламя с огромной скоростью начало распространяться по степи.

На счастье беглянок, ветер дул им навстречу, и стена ревущего огня, охватывая все новые и новые участки, отсекла погоню от девушек.

Поравнявшись с Алетейей, Танаис резко осадила лошадь и, весело сверкнув ослепительно белыми на потемневшем от копоти лице зубами, сказала:

– Кажется, мы спасены.

– Своим спасением я целиком обязана тебе, – Алетейя нежно провела ладонью по прекрасному лицу подруги, стирая с него пыль, пот и копоть.

– Если бы ты не освободила меня из подземелья, тебе не пришлось бы рисковать жизнью.

– В этом случае я потеряла бы гораздо больше, чем жизнь, – мягко возразила Алетейя.

– Нет ли поблизости города, где две девушки могли бы легко затеряться в толпе? – сменила тему Танаис.

– Девушке вроде тебя непросто затеряться даже в Афинах. А до ближайшего города не менее дня пути. В переводе с греческого он так и называется – Девичий.

– В какой он стороне?

Алетейя задумчиво посмотрела на встающее над горизонтом утреннее светило и не слишком уверенно ткнула пальцем в какую-то точку на горизонте.

– Кажется, это там…

И, пришпорив скакунов, девушки помчались в указанном ею направлении.

Спустился вечер, а они все ехали вдвоем по безлюдной степи.

Измученные бешеной скачкой и долгой дорогой кони еле переставляли ноги, и, легко спешившись, Танаис помогла спуститься Алетейе, которая едва держалась в седле от усталости.

Расседлав коней и привязав их у ручья к стволу бука, Танаис кинула седла на землю и блаженно вытянулась на мягкой молодой траве в полный рост.

– Хочешь есть? – спросила ее Алетейя.

– А ты можешь что-нибудь предложить? – заметно оживилась Танаис.

На расстеленный платок Алетейя выложила из сумочки гроздь винограда, яблоко и жареного перепела и, придвинув все это к Танаис, сказала:

– Ешь.

– А ты?

– Я не голодна.

– Прекрасно. Я тоже.

– Тебе необходимо восстановить потраченные силы. Кто знает, что готовит нам завтрашний день?

– Кто знает, наступит ли он для нас… – невесело усмехнулась Танаис и, подбросив яблоко, налету разрубила его мечом на две равные части. Поймав обе половинки, одну из них она протянула Алетейе и, надкусив вторую, стала медленно жевать.

– А виноград? Его ты тоже собираешься рубить мечом? – лукаво улыбнулась Алетейя.

Танаис пожала плечами и, оторвав от ветки ягоду, отправила ее в рот.

– А если ты съешь больше, чем я? – не унималась Алетейя.

– И что ты предлагаешь? – слегка растерянно спросила Танаис.

Вместо ответа Алетейя осторожно сжала иссиня-черную ягоду белоснежными зубами и приблизила свое лицо к лицу Танаис. Ощутив на своих губах ароматное дыхание чужих уст, девушки на мгновение замерли и смущенно отпрянули друг от друга.

Немного утолив голод, Танаис легла на спину и закрыла глаза. Алетейя, помедлив, положила голову ей на плечо и тихо прошептала:

– Обними меня… Мне холодно…

Танаис не шевельнулась, но сквозь одежду Алетейя услышала, что сердце в ее груди запрыгало как безумное.

– Не прикасайся ко мне, – почти враждебно отрезала Танаис и отодвинулась от подруги.

– Я чем-то обидела тебя? – дрогнувшим голосом спросила Алетейя.

Танаис отчужденно молчала и смотрела на близкие звезды. Алетейя видела, как влажно поблескивают в темноте ее глаза.

– Не в этом дело… – после продолжительного молчания ответила Танаис. – Просто со мной снова приступ этой странной болезни, и я не хочу, чтобы ты заразилась тоже…

– Каковы признаки твоей болезни?

– Не все ли тебе равно?

– По признакам я определю болезнь, а зная название яда, легче найти противоядие.

– Ты думаешь, меня отравили?

– Нет. Но я немного понимаю толк в целительстве и знаю, что от цикуты спасает только цикута… А от любви спасает только любовь…

– Ты считаешь, что я влюблена? Быть может, ты даже знаешь, в кого? – натянуто усмехнулась Танаис.

– Не знаю, но догадываюсь…

Танаис покраснела так, что это стало заметно даже в темноте.

– Глупости… Только любви мне еще не хватало…

– Сознайся, что я угадала!

– Ни за что!

– Просто тебе не хватает смелости признать мою правоту…

– Еще никто не упрекал меня в трусости!

– Ты храбрая, я не спорю. Но даже самый храбрый человек боится самого себя…

Некоторое время Танаис лежала молча, потом тяжело вздохнула и сказала:

– Это не страх… Это стыд… Разве можно назвать любовью эти сумасбродные желания и нечестивые помыслы?..

– Все в этом мире имеет двойственную суть. Цикута убивает и лечит. Пламя согревает и жжет… Такова и любовь человеческая… В ней есть и то, что составляет муку и стыд для гордых людей, и то, что равняет их с Богом… И только от человека зависит, чем станет она для него – проклятием или благодатью…

– Ты не рассуждала бы так, если бы знала мои мысли… – нехорошим голосом сказала Танаис.

– Ну так выскажи их вслух, и я буду знать…

– О таких вещах вслух не говорят…

– Ну хорошо, можешь не говорить. Все равно я знаю, о чем ты думаешь…

– Ты умеешь читать мысли?

– Нет… Просто я думаю о том же…

Так ни разу и не сомкнувшие глаз в течение ночи, утром они лежали в объятиях друг у друга совершенно опустошенные.

Алетейя легкими, почти неосязаемыми движениями пальцев водила по лицу Танаис, и по ее губам блуждала полная блаженства улыбка.

– Значит, то, чем мы занимались ночью, и называется любовью? Тогда я жалею о каждом часе, прожитом без любви… – шептала она на ухо Танаис, которая сладко жмурилась оттого, что пряди волос щекотали ей губы. – Мы теперь совсем взрослые, да?