Саида Абанеева - Богов любимцы. Том 3

© Саида Мансуровна Абанеева, 2018

ISBN 978-5-4490-4674-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ясным морозным утром Глеб вышел из дому и направился в лавку, но, свернув на Тверскую, вынужден был остановиться.

Вскинув на плечо острые бердыши, по улице двигался стрелецкий полк.

– Переворот… переворот… – порхало в толпе зевак короткое страшное слово, и слышался в нем перезвон кандалов и вопли истязуемых.

– Господи, и когда ж это только закончится… – тихонько вздохнула, перекрестясь, молодая бабенка в цветастом полушалке.

Полк длинной красной змеей вполз на Торг, и почти одновременно с этим из Успенских ворот выехал верхом боярин в высокой медвежьей шапке.

– Уполномочен вести переговоры от имени царя! Кто ваш начальник?

Вперед выступил высокий русобородый стрелец десяти вершков росту.

– Чего требуете? – спросил боярин.

– Отречения Иоанна!

– И кого вы видите царем Всея Руси?

– Хватит с нас царей! Народ сам выберет достойных людей, которые будут управлять государством от его имени!

– Русь не созрела для народовластия!

– Довольно считать русского мужика ленивым дурнем, который пропадет без батюшки-царя! Авось, не пропадем!

– Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Русь! Нельзя перенести конец к началу только потому, что вам этого хочется! Не появляются плоды прежде завязи, и всякому овощу – свое время! Народ состоит из людей, и у каждого – своя корысть! Что станется с Русью, ежели каждый начнет тянуть одеяло на себя?! Для процветания государства необходимо, чтобы оно управлялось единой твердой волей!

– Иоанн ужо доуправлялся, что скоро некем будет ему править!

– Против страшной болезни – страшные средства!

– Хорош лекарь! Заболела голова – руби голову, так что ли?

– Если поражен болезнью один член, лучше отсечь его, чем умирать! Иоанн выжег измену раскаленным железом, а не то Русь погибла бы от татарского, ливонского и турецкого нашествия!

– Что ж, и Алексей оказался изменником?

– Алексей не был изменником!

– За что ж убил его Иоанн?

– Царевич задохнулся во время приступа падучей!

– Мы хоть народ и доверчивый, а в такую сказку не верим! Иоанн кровь свою не пощадил, так неужто нас помилует?!

– Слово даю, что, ежели разойдетесь добром, никакого наказания вам не будет!

– А ты покудова не царь! Иоанн-то злопамятен, да и кровь больно любит! Уж он-то своего не упустит!

– Честью клянусь: Иоанн сегодня же подпишет указ о помиловании всех участников бунта!

– Иоанн помилует?! Ох, не смеши, боярин! От его милостей у меня заранее шея болит!

– Не усугубляйте вины неповиновением! Расходитесь!

В рядах стрельцов почувствовалось замешательство.

Лишь немногие стояли твердо на своем, остальные с нерешительным видом поглядывали по сторонам, пытаясь выяснить настроения соседа.

Уловив колебания среди стрельцов, боярин с удвоенным жаром принялся убеждать их в необходимости разойтись, как вдруг на Торг вступили опричники и грозной цепью двинулись на восставших.

– Так помилует Иоанн, говоришь?! – вскричал предводитель стрельцов и, шагнув к боярину, взмахнул саблей.

Царский посланец с рассеченной головой упал на снег, окрашивая его своей кровью.

Стрельцы не сумели организовать оборону, и опричники без труда расправились с восставшими.

Снег покраснел от пролитой крови. Едва ли десятая часть мятежников уцелела, но живые завидовали мертвым…

Глеб, оставшийся безучастным свидетелем событий, покинул площадь лишь после того, как унесены были все трупы, а начавшийся снегопад припорошил застывшую на морозе кровь…

В огромном и потому казавшемся пустынным зале было холодно, и горевший в каминах огонь не согревал, а лишь слегка освещал темное холодное пространство.

Вар и Мир ужинали вдвоем, сидя по разные стороны длинного, как ристалище, стола.

Им прислуживал курчавый темнолицый раб с лиловыми вздувшимися губами, и Мир время от времени украдкой бросал на него любопытные взгляды.

Улучив момент, когда слуга отошел за переменой блюд, Мир, понизив голос, спросил:

– Он нас понимает?

– Да не все ли тебе равно? – усмехнулся Вар.

– Я хотел спросить о нем…

– Разве ты стесняешься присутствия этого стула или стола? Раб – такой же предмет меблировки, с той лишь разницей, что стул, на котором ты сидишь, стоит две тысячи золотых, а жизнь этой черномазой обезьяны не стоит и ломаного гроша…

– А что у него с лицом?

– Люди делятся на господ и рабов. Природа позаботилась о том, чтоб их нельзя было перепутать.

Нахмурившись, Мир стал ковыряться вилкой в своей тарелке, и Вар поймал себя на том, что любуется его красивым, свежим лицом, открытым, ясным взглядом синих глаз и непринужденной, неосознанной грацией движений стройного, хорошо тренированного тела.

– Я думаю, малыш, что настало время стать тебе мужчиной, – произнес Вар, и Мир поднял на него полный простодушного удивления взгляд.

– Ты считаешь, что я еще не стал мужчиной? Посмотри-ка!

И, закатав рукав тонкой батистовой сорочки, юноша хвастливо согнул в локте обнаженную до плеча руку. Под младенчески нежной гладкой кожей вздулись мышцы атлета, и Мир с нескрываемой гордостью взглянул на Вара, ожидая похвалы, и его очень обидело, когда он увидел, что Вар смеется.

– Не сердись, малыш, но пока ты всего лишь очень красивый, совсем не глупый и довольно сильный мальчик, которому пришло время стать настоящим мужчиной, – очень красивым, очень умным и очень сильным.

– И что я должен буду сделать для этого?

– Ночью к тебе придет женщина. Слушайся ее во всем, – Вар встал, и прямой, высокий, мощный, вышел из зала.

Мир поднялся в свою спальню и стал ждать.

В глубине души он очень опасался, что не выдержит предстоящего испытания, никогда не станет мужчиной и навсегда уронит себя во мнении Вара.

Сжигавшее Мира волнение было столь велико, что он даже не заметил, когда и откуда появилась в его спальне высокая красивая женщина, и едва не вскрикнул от изумления, обнаружив, что она одета в полупрозрачные одежды, сквозь которые просвечивали ее полные красивые груди и темный пушок внизу живота. Но в особое изумление и смущение повергло юношу то обстоятельство, что в этой нижней части своего тела она так резко отличалась от него самого.

Ни слова не говоря, женщина взяла его за руку и повлекла за собой, и, памятуя наставление Вара, Мир безропотно последовал за нею.

Когда они вошли в ванную комнату, женщина расстегнула пуговицы на груди юноши, и Мир покорно позволил ей снять с него сорочку, но когда она стала развязывать шитый золотом кушак, поддерживавший его шаровары, он заупрямился и оттолкнул ее руку.