Саида Абанеева - Богов любимцы. Том 3

– Посмотри ему в глаза! Ты видишь?! В них – ненависть и злоба! Он охотно убил бы тебя, если бы только мог!

– Нет! Он не сделает этого так же, как не сделаю этого я!

– Он не человек! Он животное! Разве тебе жаль зверей, которых ты убиваешь на охоте ради собственного развлечения?

– Я больше никогда никого не убью!

– Ты – не мужчина, и никогда им не станешь!

– Мужчина неспособен убить безоружного и связанного!

– Развяжите его! – приказал Вар стражникам и, когда они исполнили приказание, жестом отпустил их, после чего подошел к Маю и протянул кинжал ему.

– Убей его, и получишь свободу.

Май схватил кинжал и набросился на Вара, но тот без труда справился с ним и подтолкнул его к Миру.

– Ну, кто нападет первым? Видишь, Мир, он способен убить, не раздумывая. Поберегись!

Юноши замерли в ожидании, не сводя друг с друга настороженных глаз.

– Возьми нож, Мир! Будь мужчиной! Перережь ему глотку!

Мир нашарил на столе острый нож и опасливо покосился на кинжал в руке Мая.

– Смотри в глаза, малыш! – предостерегающе крикнул Вар. – Любое движение начинается в глазах! Не следи за руками, следи за глазами, иначе умрешь!

Май разжал ладонь, и кинжал со звоном упал к его ногам.

– Я не хочу убивать тебя, Мир.

– Не верь, малыш! – крикнул Вар. – Неужели ты думаешь, что он пощадит тебя, если ты стоишь между ним и его свободой? Как только ты повернешься к нему спиной, он тут же всадит кинжал тебе между лопаток!

– Нет, Мир. Это неправда, – сказал Май и ногой оттолкнул кинжал в сторону.

– Он лжет, малыш! Посмотри на его мышцы! Даже безоружный, он гораздо сильнее тебя! Ему ничего не стоит свернуть твою шею голыми руками!

– Нет, Мир, нет! Простим друг друга и будем как братья! – сказал Май и сделал шаг по направлению к Миру. Его руки протянулись к плечам Мира, и в этот миг Вар крикнул:

– Убей его, пока он не убил тебя!

Голова Мира пошла кругом. Ничего не соображая, он шагнул навстречу Маю и воткнул нож ему в живот.

– Молодец, малыш! – крикнул Вар и рассмеялся.

Обеими руками Май обхватил торчавшую у него из живота рукоять ножа, согнулся и медленно, очень медленно повалился на бок.

– Я хотел… обнять тебя… Мир… – еле слышно прошептал он, и его лицо исказилось мучительной судорогой.

– Прости! – Мир упал на колени и стиснул пальцами окровавленные руки Мая. – Я не хотел! Не умирай! Пожалуйста, не умирай! – жалобно взывал он к другу, тормоша его за плечи и плача.

– Я знаю… ты не хотел… тебя… заставили… – через силу прошептал Май, и в его глазах Мир уловил то же кроткое и печальное выражение, которое уже видел однажды в глазах умирающего оленя. В следующий миг глаза юноши остекленели, и пальцы, судорожно стискивавшие рукоять ножа, разжались.

Мир закрыл ладонью прекрасные кроткие глаза, вытер слезы и поднялся с колен.

– Я убил его, – сказал он, глядя в глаза Вара сухими жесткими глазами. – Ты хотел этого, и я это сделал… Я убил его, и его уже не будет никогда. Только что он был живой, а теперь его нет и не будет никогда… «Никогда» – это очень страшное слово. Самое страшное из всех известных мне слов… Даже «смерть» – не такое страшное слово, как «никогда». «Смерть» – страшное слово только потому, что рядом с ним всегда стоит слово «никогда»… Он мог стать моим братом, но я убил его, и у меня уже никогда не будет брата… Я остался совсем один… Один на один со смертью… Я никогда не прощу тебе этого…

Вар слушал его с презрительной усмешкой и наконец холодно произнес:

– Прекрати истерику, малыш. Да, я заставлял тебя убить его. Но ты мог бы и не делать этого. У человека всегда есть выбор. Он может делать, а может – не делать. Ты – сделал. И никто, кроме тебя, в этом не виноват.

Красный туман поплыл перед глазами Мира, и, схватив валявшийся на полу кинжал, он бросился к Вару, но Вар легким тычком в грудь оттолкнул юношу от себя и рассмеялся злым смехом.

– Аппетит приходит во время еды, да, малыш? Думаешь, что сможешь прирезать меня так же легко, как своего приятеля? А ну, попробуй!

Бросив кинжал, Мир с рычанием схватил стул за спинку и швырнул его в огромное венецианское зеркало. Раздался звон разбитого стекла, и множество блестящих мелких осколков усыпало пол зала. Мир с остервенением принялся топтать их ногами, потом схватил тяжелую каминную кочергу и стал крушить мраморные изваяния, украшавшие зал по всему периметру. Отбитые головы и руки античных богов и богинь с грохотом покатились по паркету.

Миру на глаза попалась великолепная китайская ваза. Он снял ее с постамента и, обеими руками подняв над собой, метнул ее в голову Вара.

Вар, с интересом наблюдавший за побоищем, выставил руку ладонью вперед, и тяжелая ваза, будто прилипнув к его ладони, повисла в воздухе.

– Это очень редкая ваза, малыш, и я просил бы тебя впредь обращаться с ней более бережно. А в целом, мне нравится твое поведение. У тебя есть все задатки для того, чтобы стать царем.

Вар сунул руку в карман куртки, вынул небольшую, очень изящную коробочку слоновой кости и протянул ее Миру.

– Возьми.

– Что это?

– В этой коробочке находятся радость, покой, забвение или смерть, в зависимости от дозы.

Мир осторожно взял коробочку из рук Вара и не без опаски откинул украшенную крупным изумрудом крышечку. Внутри находились твердые белые шарики, и Мир взглянул на Вара с нескрываемым разочарованием.

– Я не обманываю тебя, малыш, – сказал Вар. – Один такой шарик способен подарить блаженство, радость и наслаждение, превосходящие все человеческие представления о счастье. Но все вместе они несут в себе смерть.

Мир закрыл коробочку и, крепко зажав ее в кулаке, вышел из залы.

Поднявшись в свою опочивальню, он высыпал шарики из коробочки на ночной столик и пересчитал. Их было ровно десять.

Мир взял один из них и поднес к глазам.

– Если я проглочу его, во мне будет одна часть смерти и девять частей меня самого, – прошептал он, внимательно разглядывая белую пилюлю. – Если я проглочу еще один, во мне будет две части смерти и восемь частей меня самого… Если я проглочу все шарики, во мне поселится смерть, а меня уже не будет… Но где же буду тогда я сам? От меня ведь останется только оболочка, а внутри будет смерть. А потом разрушится и оболочка… Где тогда будет смерть? Наверное, она переселится в другую оболочку… Но если один шарик способен подарить радость, покой и блаженство, значит, смерть – это высшая радость, высший покой и высшее блаженство.

Мир положил безупречно круглую пилюлю в рот, и, когда она растаяла на языке, он ощутил себя бессмертным Богом. Все земные дела показались ему такими незначительными и мелкими пустяками, убийство Мая показалось такой забавной шуткой, что Мир стал смеяться над собственной глупостью, из-за которой это событие представилось ему таким ужасным, значительным и важным…