Александр Образцов - 365 рассказов на 2007 год

Думбадзе потушил папиросу.

Утром Махорин ни о чём не спрашивал Думбадзе, но тому трудно было сносить его взгляды.

– Нет ничего. Пока нет, – не выдержал он и взорвался: – Да не смотри ты, как кот!

– Ты не психуй, – спокойно сказал Махорин. – Нет, так нет. Что узнал?

– Отец почтовый работник, как его? почтмейстер. Сейчас служит, – неохотно сказал Думбадзе. – Она была замужем. Муж погиб в шестнадцатом. Нигде не служит.

– Муж?

– Сам ты муж! – заорал Думбадзе. – Она, понимаешь? она нигде не служит! И не служила! Барынька, понимаешь? Мужчин нет подходящих, понимаешь?! Ослиная твоя башка!

Махорин ухмыльнулся.

– Тогда порядок.

– Что порядок? Какой порядок, если всё остаётся по-старому, если их даже революцией не прошибёшь? По-ря-док! – Думбадзе выругался.

– Спокойней, товарищ. Вот погоди, разобьём контру внешнюю и за внутреннюю возьмёмся.

– Что ты понял? Какая она контра? Она никто, понял? Никто! Пузырь из мыла!

– Ну насчёт пузыря – это мы проверим. Проверим! Я, знаешь, сомневаюсь, когда они что-то так делают. Так они ничего не делают. Она тебя держит за одно место, а сама имеет интерес к твоей работе! Да списочки, – Махорин хлопнул ладонью по бумагам на столе Думбадзе, – ей за это подай! А ты как думаешь?

– Дурак ты, Махорин.

– Может, я и дурак. Я, знаешь, нивирситеты в кубрике проходил. А экзамент я сдавал вахтенному вот с таким вот кулаком! Так что знания у меня крепкие. И я тебя предупреждаю, товарищ, веди линию правильную, вот что!

– А я тебе скажу, Махорин, вот что: тебе на общие темы говорить нельзя, ты становишься злой и глупый. И необразованностью своей ты не кичись! И не смотри так на меня.

– А-а! – протянул Махорин. – Вот так, товарищ! Вот так! Это по сути дела, верно она к тебе подвалила! Нашла жидкое место в нашем строю! Так! Да!..

Когда к вечеру, после бурного заседания коллегии совместно с секретарём губкома, на котором Думбадзе категорически отказался подписать постановление о взятии Колобовой под стражу, он ходил в одиночной камере по диагонали, близкий к помешательству, то он слышал в зарешёченное окошко, как на плацу Махорин, не упускающий случая подтянуть у караульной роты строевую подготовку, командовал:

– Н-направляющие… шире… шаг! Р-равнение! Ножку держать! Держать ножку!.. Р-раз-два, р-раз-два!.. Подтянись! Ногу! Ногу держать!..

Может быть, кому-то окажутся полезными те сведения о досках, которые я приобрел за последние годы.

Первая постройка была сооружена мною из пяти кубометров необрезных досок.

Я купил их в Ларионовском леспромхозе за шестьдесят долларов, которые получил из Израиля в качестве гонорара за публикацию пьес.

Здесь две подробности, вызывающие улыбку: цена досок и цена пьес. Но если пьесы так и остались в ту же цену, то доски вздорожали. Сегодня кубометр стоит не менее шестидесяти долларов.

Первая постройка, сделанная мною в посёлке С. под Приозерском, называлась дачей, имела размеры три на три. Щели от необрезного материала были заделаны резиной, заклеены газетами и обоями. Должен сказать, что сооружение отапливалось стальной конверсионной печкой Балтийского завода и мы как-то провели в нём новогодние праздники.

Эти доски, дюймовка, были нарезаны столь щедрыми ломтями, что ни для каких других построек не годились. К тому же транспортный сервис Ларионовского леспромхоза был в полном соответствии с производством: пакет вывалили за полкилометра, и весь он познал мой горб и подспудное кряхтенье вперемешку со сдержанным матом.

Следующую партию досок, конечно же, я покупал в частном предприятии.

Частник в нашей стране образовался из наёмной силы, поэтому требует в обращении с собой чрезвычайной настороженности. Меня извиняет то обстоятельство, что «главный» на финской лесопилке был моим соседом. Я не мог представить себе, что сосед Г. нарежет мне плохо. Оборудование из Финляндии с гидравликой, спецкомбинезонами и антишумовыми наушниками не позволяло, казалось бы, и предполагать возможность брака.

Да нет же! Наш человек сможет и на полностью автоматизированном производстве сделать так, как он привык. Г., нарезав мне десять кубов обрезной сороковки и дюймовки, пришёл за деньгами и получил их без разговоров.

Потом прибыл лесовоз. Я взвыл. Сосед набросал мне чёрную доску, побывавшую под дождями, а половая доска были напилена немыслимыми трапециями. Размеры четырёх концов доски гуляли от 32 до 50 миллиметров.

С соседом я, естественно, до сих пор не здороваюсь, а на подгонку полов затратил всё следующее лето.

Но дача росла, росла и потребовала обшивки бруса вагонкой. Вагонку я, положим, не потяну, а вот обрезную доску возьму. К тому же я не считал своего соседа Г. частником. Он пользовался тем, что хозяева финны были в Финляндии, и крушил их оборудование как хотел.

Поэтому я поехал в Приозерск и обнаружил там лесопилку под трогательным названием «Смеричка». Всё во мне всколыхнулось. «Бедные хохлы! – подумал я. – Как тяжело даются вам там, в полудиких степях, карбованцы! Дай-ка я поддержу коммерцию. Может быть, вы станете немного лучше относиться к нам ко всем».

Хозяин «Смерички» В. Плитус сидел смурной и печальный. Может быть, его флегматизм так подействовал на меня, но я без разговоров оплатил ему стоимость досок и поехал ждать. Ждал, ждал, ждал. Потом снова поехал в Приозерск.

В. Плитус сидел всё такой же смурной и печальный. На этот раз он сообщил мне о том, что стоит жара. Я выглянул в окно. Действительно, согласился я, жара. Третьи сутки пью, сказал В. Плитус и жадно глотнул воды из чайника через ржавый носик. Пить в жару лучше по ночам, посоветовал я. Он кивнул. Лёг бы сейчас на титьку, жалобным голосом сказал он. Я промолчал. Желание В. Плитуса было мало гигиеничным. Лесу нет, сказал он. Когда будет, спросил я. Ждём, сказал он, и уронил голову на журнал учёта.

Так. Жизнь снова бросила меня в лабиринт людских страстей. Надо выбираться. Самое печальное, что деньги уплачены. Вместо денег у меня в кармане бумажка с печатью, которую сам В. Плитус назвал недействительным кассовым документом. Он меня предупредил, всё честно. Разве он виноват в том, что я такой дурак?

Мой ответный ход был тонок: я передал через своего хорошего знакомого, пожарного инспектора, предостережение В. Плитусу. Я сказал, что пишу в газете. Пусть думает.

Ход В. Плитуса последовал ещё через два дня: урча, подрулил «Урал» и вывалил доску. Доска была еловая вместо сосновой и состояла из сучков вперемешку с трещинами. Чихал он на газету.

Таким образом, в следующий раз я стану выбирать доски поштучно. Я ни копейки не дам за брак, не дам вперёд, не дам за мир и дружбу славянских и финно-угорских племён.