Виктор Гусев-Рощинец - Блистательные сцены жизни. Трагедия дель арте

– Какие долги? – не удержался Шербпн

– Завтра скажу. Давай спать.

Когда улеглись, она в темноте протянула руку и позвала к себе.

Они остановились в гостинице «Украина». На Крещатике гомонил Майдан. Когда уже расположились в номере, Аглая подошла к окну и долго смотрела вниз, будто оценивая обстановку на улице. Отойдя, сказала: «Это нам и нужно».

– Что ты имеешь в виду? спросил Шербан, – Я не понимаю. Разве мы не едем в Керчь?

– Нет, мы не едем в Керчь. Мы будем работать здесь.

– Работать?

– Да. Смотри, – она открыла чемодан и достала жестяную коробку. На крышке была изображена конфетная укладка в обрамлении иероглифов. – Понимаешь?

– Нет, – сказал Шербан.

– В этих конфетках запакован килограмм кокаина. Один грамм – двести евро. Международная цена. Посчитай. Двести тысяч евро. Мы миллионеры.

Шербан от этих расчетов совершенно потерялся. Миллионеры? Да, но как…? Продать же надо!

Они вышли на Майдан рано утром. Только еще светало, и было сравнительно тихо. Кашевары трудились у котлов. Катапульты отдыхали. Отдельные группки хлопотали над «коктейлями Молотова». «Беркут» стоял двумя черными стенками, вырезав на Крещатике пятисотметровое поле буйствующей анархии. Шербан был неробкого десятка до зоны еще. Ладно сложен и крепко сшит, мог сойти за своего. Единого центра не было, Казалось, все сами по себе. Аглая было спокойна. Одного их кашеваров спросила: где самый главный начальник? Тот махнул рукой в сторону гостиницы «Украина». Кто? – спросила Аглая. Комендант Майдана, сказал кашевар. В гостинице? – спросила Аглая. Кашевар согласно кивнул. Идем обратно, сказала Аглая.

Они вернулись в гостиницу. Аглая подошла к конторке и спросила: в каких апартаментах комендант Майдана? Ей назвали номер. Они поднялись на третий этаж и тут же наткнулись на дюжих охранников. Комендант занимал весь этаж. По личному вопросу? Их бегло ощупали на предмет оружия и пропустили.

Это оказался маленький невзрачный человечек с глазами умалишенного. Сделку заключили быстро. Он берет всю партию оптом. Для поднятия революционного духа все средства хороши. В топку надо подбрасывать горючего. Демократия требует жертв. Украина таки прорубит себе окно в Европу.

На столе появилась бутылка коньяка. Аглая достала из сумочки конфетку – подарок. Комендант вежливо поблагодарил. Выпили – за успех Великой Украинской Революции. Шербан принес коробку. Это первая партия, сказала Аглая. Если уважаемый комендант пожелает, поставки будут следовать в соответствии с заказами. Еще немного светской беседы, обмен «позывными», и они ушли. В сумочке у Аглаи остался лежать чек в Национальный банк Украины, подписанный неким Д. Брайденом, и «охранная грамота» – пропуск на бланке СБУ Украины.

Нас убьют, сказал Шербан, мы даже не успеем дойти до банка. Аглая усмехнулась. «Не думаю. Деньги-то чужие. Ты видел его глаза? Это фанатик. Фанатики – люди действия. Они убивают – но только за идею. Не из-за денег. Вспомни Французскую Революцию. Тоже ведь „великая“. И наша Октябрьская – не лучше. Но главное – он будет ждать следующего заказа. Демократия ненасытна».

Они благополучно получили деньги и отправились в Крым. Вскоре в Ялте открылся небольшой отель с поэтическим названием «Аглая».

Едва Крым отринул ненавистное бандеровское иго, я поспешил припасть к его многострадальной груди. Мне не терпелось пробудить впечатления, питавшие мою «севастопольскую страду» – моего «Шпиона неизвестной родины». Вновь увидеть Ялту, город моей мечты! Я воспел его безымянным в «Железных зёрнах».

Я шел по ялтинской набережной, удаляясь от Морского порта. Вспоминал. Передо мной вставали годы – пятьдесят пятый, пятьдесят шестой, годы моей студенческой юности, окрашенные в тона беззаботного веселья. Тирания пала, прогнулся «железный занавес», повеяло оттепелью. Все говорили по-русски, Но все вывески были на украинском. Казалось, это не предвещает ничего плохого. Нам не дано заглянуть на полвека вперед.

В порт вошла туристическая «Бретань». Мы танцевали на причале «буги-вуги» с милыми француженками под звуки джаза. Музыканты в шутовских одеждах восседали на самодельных подмостках.

Я искал пристанища. В дальнем конце набережной я увидел небольшую двухэтажную гостиницу. На фронтоне прочел: «Аглая». Я вошел. Навстречу мне из-за конторки вышел коренастый мужчина лет пятидесяти. Представился – Максим Шербан, администратор. Мы обменялись рукопожатием. Меня поразило будто вырубленное из камня его лицо. Я подумал – господи, вылитый Жан Габен! Он проводил меня в номер..

Нередко случается так, что люди с первого взгляда проникаются взаимным доверием. Мы подружились. Тогда он и рассказал мне эту удивительную историю

Выступая перед выпускниками Арийской военной академии, он был необычайно эффектен. Можно даже сказать – красив. Светлый загар оттенял копну вьющихся волос цвета воронёной стали, едва тронутых благородной сединой. Мимолётная улыбка, время от времени скользившая по его лицу, обнажала ряд ослепительно белых зубов, казалось, ещё не тронутых дантистом и, без сомнения, несомых сильными челюстями. Они свидетельствовали о твёрдом характере и сильной воле. Большие выразительные глаза метали чёрные молнии. Он говорил об избранности нации, которую волей Бога ему довелось возглавить, чтобы нести миру плоды арийской демократии и новых доселе невиданных ценностей. Пожалуй, единственное, что несколько нарушало гармонию его безусловного ораторского искусства, была странная манера крутить головой, но ведь никто не знал, что это обыкновенный тик, от которого страдал он с детства, но так и не мог избавиться на протяжении всех сорока пяти лет своей бурной жизни. Взгляд направо. Взгляд налево. Взгляд направо. Взгляд налево. «Не верти головой!» Этот постоянный призыв школьных учителей до сих пор звучал в его ушах, но даже призванные психологи были бессильны справиться с этим загадочным недугом. Он не мог долго задерживать взгляд на одном предмете. Это было частой темой кулуарных шуток, которые доходили до его ушей, приводя в бешенство и воистину становясь причиной удивительных политических шагов.

Сегодня он с утра был не в духе. За завтраком Гвельда вернулась к недавнему инциденту, ставшему причиной маленького общественного скандала. Вездесущие папарацци со своими ядовитыми телекамерами заметили. как он кокетничал с молоденькой секретаршей, на какое-то время, казалось, совершенно забыв о жене, сидящей одесную. Сбегал налево, шутили недруги. Ладно бы какая корпоративная вечеринка, а то ведь на глазах всего мира, и где! – на торжествах, посвященных их победе в той давней Великой войне.