Наталья Куракина - Кофейные зёрна. Стихи

Ты два слова скажи – и увидишь,
ЧТО бывает всего от двух слов…
Или на мирозданье обида,
Или вся к мирозданью любовь.

Обещай – что ни с кем никогда
Ты не трогаешь наши темы.
Завоёвывала сама
Я на них права постепенно.
Будто мельком… ну, что ж. Ну, что ж —
И за то говорю спасибо,
Что ты где-то рядом идёшь
Как всегда, обязательно мимо.

Полусброшенным инеем
Грезит земная хлябь.
Мы с тобой невзаимны.
Нам нечего больше терять.
Самой высшею пробою
Обозначен листвы маршрут.
Те, кто кажутся – отбыли.
Остальных – не вернуть.

Заморочилось жаркое лето.
Успеваю – не успеваю
Его падающие кометы
Уловить по июля краю.
– Где ты ходишь, мой милый?
– Где-то…
О тебе ничего не знаю.

В темноте, у дымных улиц
Я пишу тебе, волнуясь.
Я ещё не досказала
Партитурные пути.
По дороге чёрно-белой
Забегу за белым хлебом,
Забегу до чёрной бури.
Не проехать, не пройти.
Хлябь разверзлась,
Синь остыла.
Ты меня всегда учила,
Одинокая, родная,
Ты – учительница мая.
Ты же – первая семья.
Я всё время тебя помню,
Но уже тебя не знаю,
Буря городских окраин,
Школа старая моя.

В Мексике играют
Свадьбу с крокодилом.
Мэр и crocodile —
Рассказали «Новости».
Вот бы, как тот мэр,_
Ты меня любил —
В сказке не сказать,
Не поведать в повести.
3 июля 2017

Как же время неповоротливо —
От субботы и до субботы
Пробегает местами лобными,
Отпуская свои остроты.
На ходу отмечая праздники,
Будто росчерком пера, ноты —
Раскидывая по заказникам…
Я люблю тебя, что ты…

Но было всё намного раньше нас —
Чужие песни, небеса и дали —
Но мы уже тогда друг друга знали,
Но мы уже тогда друг друга звали —
Как и сейчас.
И, может всё – намного лучше нас
Хвалило землю, небеса и страны.
Но мы уже тогда с тобой желанны
Друг другу были
Как и сейчас…

Когда захочется ноток маминых —
Я позвоню подруге Алле.
Когда захочется стать умнее —
Я позвоню другу Андрею.
А нотки бабушки – поди, услышь…
Ты теперь не звонишь.

– Куда?
– Назад!
– Домой?
– Домой!
Я буду слышать голос твой.
Я буду вспоминать тебя.
При свете звёзд.
Во мраке дня.

Лайка – собака моего детства.
Калитка, чужая дача.
Лайка! Иди сюда! Негде оглядеться,
Я её не вижу. Стою и плачу.
Лайка, ты меня давно знаешь
Ты ко мне привыкла.
Ты даже цепь свою обрываешь,
Бежишь ко мне за калитку.
И мы идём с тобой вместе.
Останешься ночевать.
Наутро хозяйка придёт с протестом,
Знает ведь, где искать.
Лайка, прости меня, я – предательница.
Я тебя бросила.
Знаешь, были ведь обстоятельства,
Дело шло к осени.
До зимы я покинула дачу
Годы – они вода.
Тебя здесь нет. Вот стою и плачу.
Лайка, иди сюда.
Я знаю, что ты никогда не придёшь.
Я знаю.
Гремит дискотека. За окнами – дождь.
Да, понимаю.
К чему? Друг от друга мы так далеки.
Иная эпоха.
Но – слёзы последние – льются стихи,
А плачется плохо.
К чему? Диалог с пустотою нелеп.
Но поздней порою
Стихи мне даются – как долгий сюжет
Свиданья с тобою.

Меня убеждали в обратном,
В дорогу обняв троекратно:
«Забудь, исцелись, не зови.
Не знаешь ты лика любви».
Меня убеждали: «Да, право,
Красива у камня оправа.
Но это – лишь камень, поверь,
Не стоит он многих потерь.»
Сто раз говорили упорно:
«Ну, будь хоть нечасто притворной.
Оставь, позабудь и не жди.
Не знаешь ты лика любви.»
Как вам не понять, стоголосым, —
Любить человека непросто,
И кто вам сказал, что – люблю?..
А мне хорошо оттого лишь,
Что вновь ты улыбку готовишь,
Которую я не прошу
А мне и не нужно – в ответ —
Огня обжигающей стужи…
Не нужно, ты слышишь, – не нужно
Мне жалости, брошенной вслед.

Весна спустилась. Я тебя люблю.
Она сошла с небесной дальней кручи,
Она взяла с собою тонкий лучик
И запретила вьюжить февралю.
Вернулся в город предапрельский дождь,
В асфальте отразив движенье мира.
И я так неожиданно открыла,
Что ты ко мне по облаку идёшь.
Взгляни, – я говорю, – какое небо,
Ты никогда ещё в тех далях не был,
Не наступи, прошу, не оступись.
А эти дали плыли под ногами.
Но мы с тобой тогда ещё не знали,
Что на земле у нас такая высь.

Ты успокой меня, что в самолёте
Заплачу я по-прежнему – на взлёте,
И льдинки слёз щеки моей коснутся,
И я смогу ещё назад вернуться.
Ты, мама, повтори, что будет лето,
Задумчивость – под утро, до рассвета
О том, что ночь последняя идёт,
А утром улетает самолёт.
Но я боюсь, что прошлого не будет,
Стихи умрут в глухом полдневном гуде.
Стихи умрут. А их не воскресить.
Ушедшее! Как мне с тобою быть?

…Это не ты, а я
Вхожу в полумрак с цветами.
Это не ты, а я
Тебе улыбку дарю.
Это не ты, а я
Наивнейшими глазами
Смятение, стыд и грусть
Невольно передаю.
…Это не ты, а я
Дыханье держу на вдохе.
Это не ты, а я
Слышу – обращены
Ко мне все звуки весны,
Все запахи, вс эпохи.
Это не ты, а я.
Слышишь?
Не я,
А – ты…

Письма —
Я листаю другую себя.
Письма.
Я читаю другого тебя.
Ни полстрочки, ни года, ни дня
Исправить нельзя.
Письма…
Спрячу конверты… так вот —
Никто нам в письмах нас уже не вернёт.

Смотреть уходящему поезду вслед —
Постыдная роль, незавидная доля.
Ушедшему поезду шлите привет,
Догнать – не пытайтесь. Уехать – тем более.
Другие составы придут на перрон.
Иная дорога. Иная история.
И вашим попутчиком будет не он,
А этот, другой, чем-то близкий до боли.

Твой портрет на стене —
Лишь попытка оставить тебя.
Твой портрет на стене – та ошибка, что есть. Не заря.
И бровей тех изгиб – Не заря.
И бровей тех изгиб – не излом, а надменный жест.
Вот он. Ты у меня. Тот – единственный. Тот, что есть.
Тот – последний, тот, первейший из первых рук.
Ты – наследник неизбежных кар, бесконечных мук.
Ты – пожизненная моя правда, моя судьба.
Ты – единственный, кого я оправдываю.
Ты – я сама.