Алексей Янкин - Обмелевшие реки

Во всех избах (скорее однокомнатных срубах с простейшими крышами и утоптанным земляным полом), и нескольких стоявших в поселке летних чумах разожгли очаги и не гасили их ни днем ни ночью все то время, пока тело умершей еще здесь. Огонь должен оберегать живых от пришельцев из мира мертвых, пришедших за своей добычей. Нужно было выждать целый день, чтобы убедиться, что душа не вернется обратно в тело. Что она окончательно покинула его. И только тогда можно хоронить бренные останки. С Вущтой рядом постоянно находилось несколько человек. Согласно местным поверьям, покойника, пока он находится в доме, нельзя оставлять одного ни на минуту, иначе душа его поселится среди живых, а не уйдет, куда ей положено. Она будет беспокоить живых, надоедать им. Да и духи за околицей поселка никуда не уйдут.

Наконец, по прошествии ночи, на второе утро пожилые женщины расстелили перед избой Вущты большое плетеное из лыка полотнище, положили по центру наряженную во все новое и самое красивое старушку. Предварительно тело покойной было вымыто женщинами и густо натерто резко пахнущей пастой из какого-то жира, смешанного с травами. Затем, встав на колени по сторонам, долго пели грустные заунывные песни, рассказывая о том, какой доброй и умелой была усопшая. Как она помогала всем в стойбище. Как её будет не хватать. Но, при этом, просили ее душу не задерживаться больше здесь, а уходить. И просили посланных за ней духов позаботиться о ней, сопроводить до самого Нижнего Мира, до ворот в ограждающей его высокой ограде. И походатайствовать перед Кулем, хозяином Нижнего Мира, о том, чтобы встретил её добром, не серчал на неё, а устроил там получше.

Даже Рыжий, поначалу растерявшийся от непонятного для него действа, попытался сочувственно подвывать в такт плакальщицам, но строгий окрик Никиты заставил его замолчать. Временами, забывшись, пёс вскакивал, хрипло дыша, взвизгивал, затем падал на брюхо, с укоризной взглянув на хозяина и, для верности, чтобы вновь не сорваться, прикрывал морду лапой.

Рядом с телом положили порванный мешочек «тучу» с женскими инструментами для шитья и ремонта одежды, несколько латок из ткани и меха. С другого бока глиняный горшок и миску (предварительно разбив все это в куски), а так же погнутый нож. Как пояснили Никите, в потустороннем мире все происходит наоборот, не так как здесь – что здесь мертвое, там будет живым, что здесь сломано, там обернется целым. Там даже время идет в иную сторону. Души не стареют, а молодеют. Придет время и душа умершего взрослого станет душой младенца.

Мужчины, между тем, изготовили новый облас, длинной чуть больше роста спокойно лежащей Вущты. Эта лодка должна стать последним её пристанищем. На легком обласе умершая отправится в долгий путь по подземной реке. Эта река течет прямо под той, что течет поверху. Всё это время в стойбище никто не мылся, не чистил зубов. Лишь глаза протрут рукавом, рот сполоснут водой, да руки тряпицей вытрут. Нельзя ни в доме убираться, ни мусор со стойбища выносить, ни кушать на горящем огне сготовить. Строго настрого запрещено в эти дни пользоваться чем нибуть острым (упаси боже женщине взять в руки нож). Всё это тяжким грузом ляжет на плечи умершей и сильно навредит ей на том свете.

Мужчины повязали вокруг одной своей ноги клок красных ниток (кто на правой ноге, кто на левой). Остатками алого платка, из которого надергали этих ниток, накрыли лицо несчастной Вущты. Больше ее лица на этом свете никто не увидит. Нити же нельзя снимать, пока они сами собой не спадут от ветхости у одного из мужчин. Это означает, что умершая достигла цели своего долгого путешествия. Если нитка распалась первой у того, кто повязал ее на правую, «сильную» ногу, значит душу в Нижнем Мире приняли с почетом и ей там будет хорошо. Если на левой, «слабой» ноге – за ней признали много грехов и она не сможет оттуда помогать своим живым соплеменникам, рассказывая духам о их достоинствах и оправдывая их недостатки. Мужчины, повязавшие нитку на правую ногу, желая помочь ушедшему, (а заодно и себе), хитрили, тайком смачивая нить слюной, чтобы она побыстрее перегнила. Если этого не заметят люди, то и духи не обратят внимания. Вообще, по глубокому убеждению лесовиков, духи, несмотря на свое могущество, существа недалекие и обмануть их человеку ничего не стоит.

Двое мужчин в сторонке для каких то целей стругали доски, напиливая их затем по определенному размеру – часть короче, часть значительно длиннее. У коротких ближе к обоим торцам сделаны до половины их ширины пропилы размером в толщину досок.

Под негромкие завывание и стенания ритмично покачивающихся из стороны в сторону женщин несколько мужчин укутали тело покойной рогожей, на которой оно лежало, плотно спеленав и обвязав напоследок крученными из лыка веревками. Затем этот сверток разместили в подготовленном обласе. Лодку взяли на руки шестеро мужчин и понесли вон из поселка. Все до единого двинулись за ними – впереди процессии охотники с лодкой. За ними шестеро женщин, продолжавших монотонно распевать свою длинную горестную песнь. В ней перечислялись все достоинства уходящей с духами и просьба к ним, передать там, в подземном мире, просьбу Кулю, чтобы получше отнесся к своей новой подданной и не держал зла на остающихся пока здесь живых. И не торопился звать их души к себе.

Касэм-Вай, при выходе, велел Никите не брать с собой ничего – ни ружья, ни ножа, ни каких других вещей. Как он пояснил, в соответствии с их обычаем, всё что принесено на кладбище, должно быть здесь и оставлено. Ничего забирать оттуда нельзя категорически, иначе оскорбишь души умерших и заберешь с собой смерть.

Как только процессия минула пределы поселка, духи тотчас заметили её и увязались вслед за людьми, на что последние и рассчитывали. Об этом сказал пробежавшийся вдруг по окрестным кустам и сразу улегшийся легкий ветерок. На стойбище не должно остаться ни одного человека – ни младенца, ни немощного старика, чтобы кто-либо из духов не вздумал остаться и войти в поселок, поселившись там и гадить затем живым, изводя их одного за другим. Но люди хитрее духов.

Двигались ни долго, ни коротко – минут тридцать-сорок. Наконец подошли к месту, в котором Никите никогда не доводилось бывать прежде. Сама природа здесь залита грустью и безнадежностью. Ни птичьего пересвиста, ни шума ветра. Полная, абсолютная тишина.

Среди редких чахлых сосенок стояло, как показалось молодому охотнику, больше трех десятков маленьких, едва выше его колена, продолговатых домиков, сантиметров семьдесят шириной и немногим больше метров двух длинной. Поверху все они крыты низкими двускатными крышами. Судя по тому, что одни из них еще довольно крепки, а иные от ветхости совсем разваливались, сооружались все в разное время. Какие-то многие годы (если не десятки лет) назад, какие-то не так давно. Два «домика» построены не ранее пары лет назад. Над некоторыми, что посохраннее, вертикально торчат покосившиеся палки – остатки полусгнивших вёсел.