Владимир Дараган - Накапливаемая внезапность

– Знаешь, приятель, – ответил я внутреннему голосу, – есть у меня привычка поехать куда-нибудь на машине, но через пять минут вернуться и проверить – закрыл ли я дверь гаража. Приеду, посмотрю и успокоюсь.

– Можно позвонить соседу и попросить его посмотреть в окно, – сказал умный внутренний голос.

– Можно. Но я предпочитаю все увидеть самому. И еще одно. Представь, что в холодной степи горит костер. Идет снег, метель заносит дороги, тучи низкие несутся как ужаленные…

– Какой кошмар!

– Ну да… Ты видел фото этого костра, в Гугле нашел его координаты, и даже фото со спутника рассматривал. Но никто не мог сказать, как тепло тебе будет около этого костра. И как потрескивают горящие дрова, и как пахнет дым…

– Ты что, костров не видел? – удивился внутренний голос. – Меня бы спросил, если забыл. Я бы столько порассказал!

– Ладно, этого ты не понял. А вот представь беременную женщину…

– Запросто! Мы же с тобой вместе вчера в компании штук десять видели.

– Да, видели. Еще можно в Инете посмотреть. А представь, какая разница, когда ты видишь или кладешь женщине на живот ладонь и чувствуешь, как ее толкает маленькая пяточка.

– Так за это можно в глаз!

– А если женщина будет рада этому?

Диалог закончился. Внутренний голос ушел болтать с моими музами, а я стал смотреть в окно. Там красный кардинал радостно прыгал вокруг кормушки, светило неяркое ноябрьское солнце, на газоне таял случайно выпавший снег.

Бессознательное

– Всё сознательное роботы делают лучше нас, – говорит друг-физик. – Вот надо, например, дверь починить. Роботы сразу сообразят, петли поправят, утеплитель подберут…

– И вся эволюция была для того, чтобы мы научились делать что-то бессознательное?

– Все творчество – бессознательное. Фразы, мелодии, формулы, краски на холсте – это появляется вне нашей тупой логики.

Правда виртуальной жизни

Я как-то писал, что «правда жизни – это разница между утренними планами и вечерним подведением итогов».

Это о правде беспощадной реальной жизни. В моей виртуальной жизни правды нет совсем. И еще там нет планов и итогов. Я просто лечу где-то над облаками, где все любят, любимы и хорошо кушают.

Новый сюжет

– Новые сюжеты легко получать из старых. Вот история про Отелло и Дездемону. Нужно, чтобы Дездемона начала ревновать Отелло, учуяв запах незнакомых женских духов!

– А потом Дездемона душит Отелло?

– Нет, конечно! Это слишком зеркально! Пусть Отелло снова душит Дездемону, чтобы она не совала свой нос в мужские дела!

Притча

– Ты можешь придумать притчу?

– Запросто! Один мудрец решил жениться. «Зачем?» – спросили его ученики. Мудрец задумался и передумал.

– Притча должна заканчиваться поучением.

– Думать меньше надо!

Разрушенная сказка

Придумать сказку очень трудно. Еще труднее ее воплотить и жить в этой сказке. Но зато очень легко все разрушить. Достаточно просто пожать плечами и отвернуться.

Логика

Одна из статей на Snob.ru начинается так: «… фильм Звягинцева, не заслуживающий и одной строчки обсуждения…» После этого идет более сотни строк обсуждения и осуждения фильма. Я не про фильм. Я про логику. Все-таки надо бы ее преподавать в школе.

Читатель

Короткий рассказ – план архитектора. Читатель – каменщик и плотник, он строит дом по плану, украшая и изменяя его по своему вкусу. Вот только архитектора жалко.

Ремарк

Оказалось, что Ремарк писал рассказы. Успех к нему пришел после «На западном фронте без перемен». До этого двенадцать лет он писал слабенькие рассказы, эссе и статьи. А потом внутри что-то щелкнуло, и началась серия замечательных романов. И почему я думал, что он сразу начал с «западного фронта»?

Все-таки мало шансов, не играя гаммы и этюды, однажды проснуться великим скрипачом.

Заготовки записок в китайские печеньки для банкета юных прозаиков.

– Не огорчайся, что читателей стало меньше, чем писателей. Многие писатели тоже умеют читать.

– Не встречайся с читателями, не разочаровывай их.

– Хочешь задеть сердце читателя? Убей в себе оптимиста.

– Не договаривай – иначе скажешь лишнее.

– Что-то пошло не так, если для создания сюжетов тебе надо слушать чужие разговоры.

– Любишь анализировать? Когда пишешь – заставь лучше думать читателя.

– Женщины, вино и деньги – помеха творчеству только начинающих писателей.

– Мучая себя, не заставляй мучиться читателя.

– Про кого бы ты ни написал, читатели будут думать, что это про тебя.

– Чего-то не понимаешь? Напиши об этом. Дискуссия будет интересной.

– Пишешь витиевато? Молодец! Читать не будут, но похвалу получишь.

– Любишь деньги – брось писать.

– Дразня людей несбыточным, утешай их. Говори, что это мир иной.

– Стало трудно писать? Поздравляю! Ты поднялся еще на одну ступеньку.

– Пишешь кратко? Будь готов, что каждый поймет тебя по-своему.

– Иногда пиши о вечном. Это единственный шанс не быть забытым через неделю.

– Если не можешь не писать, то пиши хотя бы помедленнее.

– Мало читателей? Но ведь настоящих писателей еще меньше.

– Учти, читатели прочтут у тебя только то, что понимают сами.

– Пока ты не умрешь – другие писатели будут тебя ненавидеть.

– Пиши кратко, если тебе есть на что жить.

– Пересказывая случаи из жизни, ты больше похож на фотографа, чем на художника.

– Чем больше ты будешь думать, о чем не надо писать, тем больше шансов, что ты ничего не напишешь.

– Лень – сестра краткости.

– Не знаешь жизни? Так и пиши: «Не знаю!» Ее мало кто знает.

Почему я люблю художников?

Они способны видеть мир так, как им хочется и не замечать того, что им не нравится.

Талантливые художники еще способны показать миру, как они его видят.

Вот почему у Питера Брейгеля Старшего такие тупые лица на полотнах?

А других он не видел.

А почему у Модильяни почти все женщины худые?

На других он не обращал внимания.

Прочитал у Веллера. Когда Сальвадора Дали спросили, почему он в своих мемуарах нелицеприятно описал одного из своих друзей, Сальвадор произнес гениальную фразу:

– Я писал мемуары, чтобы поставить на пьедестал себя, а не его.

Так он себя видел.

Писатели – те же художники. Только они рисуют плохо. Потому в писатели и пошли.

Они рисуют окружающий мир с помощью букв. Рисуют так, как видят или как понимают. Правды нет ни в одной строчке.

Есть только отражение правды.

Писатели берут кусочки этой правды, приглаживают, окрашивают в темное или светлое, потом пишут слова. Иногда не приглаживают, а наоборот – отсекают, что им не нравится, создавая нечто колючее.