Евгений Пышкин - Поворот ключа. Сборник рассказов

Он же вопрошал: устал от жизни, и вижу зло вокруг, что делать? Я говорил: если в мире только зло одно, то делай добро из зла, ибо его уже не из чего делать. После слов сих покинул меня крестьянин, и задремал я.

Мне приснился сон: перед очами предстал волк с седой шерстью и говорил красноречиво: Елеазар, вот ты, и ты мой, ибо братья мы. Ты кровь от крови моей, и плоть от плоти моей, иди же за мной. Но отвечал ему, что я не кровь от крови твоей и не плоть от плоти твоей, ибо мы разные. Ты – мое искушение, но не прогоню тебя, сам ты уйдешь. Так говорил я волку с седой шерстью, но он не уходил. Видел, как вращал он головой, не желая покидать меня, как волос шерсти его был длинен и закрывал уши. Подумал я, что не слышит он. Тогда обнял руками волчью голову и шепнул ему прямо туда, в его спутанные волосы: ты одинок, ибо не любишь людей, а я одинок, ибо люблю их. Услышав это, замотал волк головой, вырвал ее из рук моих и отошел.

Тогда очнулся я ото сна светлым и чистым как лучезарное солнце и пошел дальше, прочь от города.

Покинул я город, и вернулся к тому месту, где взяли меня разбойники. Отыскал свой казан и пошел на холм, и развел костер. Ночь же была тиха, а небо шатром своим склонялось, и видел я кружение звезд, и слышал шум трав. Тогда сел перед костром и закрыл глаза. Слушал я, как огонь пожирает ветки, но вот обратилось зренье мое.

Не открывая глаз, смотрел на те же звезды, но нет, это другие звезды. Видел темный шатер неба, но нет, был это другой шатер, ибо все это находилось в сердце моем, весь мир, что вокруг, жил внутри. И сердце плясало от радости, и нет ни звезд, ни неба, ушли они. Все прошло сквозь сердце, весь мир в нем, но легко стало на душе.

Тогда встал я и почувствовал легкость, и говорил сам себе: это воздушность моя, и кто хочет быть невесомым, пусть отрывает ноги от земли, выше ноги от земли.

И начал танцевать.

Чувствовал я степного волка в сердце, одинокого, но единого с миром этим. Алый бутон костра плясал вместе со мной. И вот, когда ритмы пламени, мира этого и сердца моего слились в монолит, то оглушен был я. Ни звуков ночных – ничего – все отошло. Слышал дух музыки и вверялся ему. Что за мелодия у ночного мира? Откуда мне знать, но прошла она сквозь сердце в разум и завладела ногами. Кружился и плясал я, а надо мной танцующий бог этого мира из колдовства являл вселенную свою.

Вот слышал:

Так дошел счет до двенадцати и видел, что полночь опустилась на мир сей, понял, что танцевал я много часов. Затихла музыка в сердце, и чувствовал усталость в ногах, но не было для души моей бессилия. Тогда присел я перед костром, и глядел на него и созерцал суть его. Костер все еще танцевал. Удивился, ибо не знал, кто бросал ветки в огонь, чтоб он не погас. Так заворожен был я.

И было явлено второе видение. Зола и уголь, уголь и зола холодны будто лед, ибо дух вышел из них. Тогда свершилось первое подношение богу. И слышал я голос, вещавший мне: смотри, камни, высекающие искры огня в руках твоих, эти камни – первое подношение богу. Наносил я травы сухой и хворосту, и веток, и зажег огонь, ибо ночь была холодна и беспредельна. И слышен голос:

Так было явлено второе видение. И стоял я на вершине холма, и начал возноситься в небесный эфир, и зрение ширилось, и третье видение в эту божественную ночь спустилось ко мне.

И в видении узрел степного волка, и говорил он, но слух уловил лишь тот дух музыки, вечно витавший в мире. И, наконец, я слышал песню степного волка:

Так говорил степной волк, и я принял дар из его мягких лап, и слова были будто музыка в ушах, будто дух ее витал везде. Узрел я, что мириады звезды обратили взоры на меня, и обратили взоры на меня и луна, и солнце, что были сейчас за горизонтом. С тех самых пор были три видения: Танцующий бог, Вечный огонь, Степной волк.

Много странствовал я по миру, и был в городах, и в храмах многих. Храмы оказывались разными, но что-то общее в них имелось и, путешествуя, понял, что общего в них. Заходил в храм любой и слышал, что шаги гулко отдаются в сводах, и страх нападал, и хотел бежать из храма, но поборол я страх. Источник его был в том, что нет бога. Да, заходил я в храм и называл имя бога, но не являлся ответ, и говорил тогда в сердце своем: бог умер, ибо веха его прошла, но оказалась ложь в речах и в голове моей.

Не бог умер, а мы все умерли для него, ибо нет бога, и нет его в храмах ваших. И если был бы я строителем, то пришел бы к вам с киркою увесистой и разрушил храм. И не имелось бы в руках моих святотатства, ибо, что есть в камне холодном? – Ничего. Так и в храмах нет бога, он не умер, но его нет здесь. Чего ради беречь камень? Храм ваш – могила для бога.