Денис Чернов - Бог любит Дениску. Сборник рассказов

– Здравствуйте! С прибытием вас, – начинал я разговор с морячками. – Не желаете газетку купить? Самая интересная газета «Свободный Сахалин». Сенсационные материалы…

– Петрович, ты понял, куда мы попали! – перебил меня хозяин каюты, обращаясь к своему собутыльнику. – У нас теперь, как до революции, пацаны бегают и газеты продают. Как в кино! Ешкин кот! Ушли из одной страны, вернулись в другую. А ну, пацан, иди сюда. Расскажи-ка нам, от кого Сахалин ваш освободили? Куда Горбачева дели? Чего вы тут вообще без нас натворили?

Оказалось, что экипаж траулера провел в море более полугода. За это время в стране произошли большие изменения. Да и страны-то как таковой не стало. На промысле мужики были оторваны от новостей. Какая-то информация, конечно, поступала, но времени на то, чтобы ее обсуждать и переваривать, не было. Работали в поте лица. Все новости за полгода обрушились на них по приходу в порт.

– Да ведь у меня Лешка такой же, как ты, – трепал меня по голове пьяный моряк. – Сколько тебе годов-то?

– Двенадцать

– Во! И Лешке моему тоже двенадцать будет в феврале. Надо хоть написать ему. Чего он там делает? Тоже, что ли, газеты продает? «Свободный Саратов». Как тебе, Петрович?

– Главное, чтобы не ботинки чистил, – пробубнил в усы Петрович.

– Ты так даже не шути! – стукнул по столу кулаком хозяин каюты. – Мой сын ботинки чистить не будет никогда. Газеты продавать – это еще хрен с ним. Но не ботинки чистить…

– Так вы газету купите? – напомнил я о себе. – Нам еще уроки учить.

– Да, кинь там в гальюне штук пять. А то у нас как раз нечем задницу вытирать. Купите себе мороженого, – моряк протянул купюру в двадцать пять рублей.

– У меня столько сдачи нет, – растерялся Женька.

– Сдачи не надо! – махнул рукой добряк. – Мы сегодня с Петровичем гуляем. Можем себе позволить. У меня Лешка вот такой, как ты…

Быстро раскланявшись и поблагодарив за щедрость, мы с Женькой выскочили из каюты и, переглянувшись, пошли в следующую. Таких щедрых подарков в тот день мы больше не получали, но в целом торговля шла более чем шикарно. Газеты покупали в количестве и с одной целью – «штук пять в гальюне оставь». И давали без сдачи кто трешку, кто пятерку, а кто и червонец. В общей сложности улов составил порядка 180 рублей. Нас распирало от счастья. После того как мы обошли весь пароход, у нас еще оставалось несколько десятков газет.

– Что-то мне в лом идти с ними по квартирам, – процедил Женька.

– После таких доходов торговля в том виде, как мы занимались ею до сих пор, утратила всякую привлекательность, – поддержал я товарища.

– Давай их завтра отнесем назад Светлане Ивановне, – предложил Женька.

– Что-то даже лень таскаться с ними. Может, за борт их? Можем себе позволить такую роскошь. Мы остановились на трапе и перекинули через веревочный борт остатки газет.

– Можно было просто людям раздать на улице, – грустно проговорил Женька.

– Так красивше, – пробормотал я, глядя на то, как налетевшие чайки треплют наши газеты, приняв их за еду.

***

Последний раз я был в родной школе, когда мне было 20 лет. Перед этим я выпивал где-то на Семи ветрах с друзьями. Кто-то предложил пойти в школу на дискотеку, и все согласились. В актовом зале школы было полно народу. Играла какая-то модная дискотечная музыка, мерцал стробоскоп, бегали огоньки. Танцами происходящее назвать было трудно. Скорее это была тусовка: народ стоял кучками и что-то между собой обсуждал, слегка покачивая головами в такт музыке. Лишь кое-где девочки пытались танцевать. Лица были в основном незнакомые, хотя то и дело я угадывал вымахавших до реальных человеческих размеров некоторых маленьких отморозков, нападавших на меня толпой в то время, когда я еще не умел постоять за себя. Я потерял из виду своих друзей и слонялся по залу, пытаясь их отыскать. Продираясь через толпу, я, видимо, задел одного из теперешних школьных авторитетов по прозвищу Голова. Он предложил выйти на улицу и поговорить в тишине. Я вышел. На улице меня плотным кольцом окружила стая малолеток. Совсем мелких – они были мне примерно по грудь. Их было человек 50, а может быть, даже 100. Головы среди них не было. Я попытался выйти, но кольцо было очень плотным. Я слышал, как между собой они шептались, и смысл их шепота был в том, что я крепко влип и, наверное, живым мне отсюда не уйти. Вдруг по кругу пробежал возглас: «Чуня!», «Чуня идет!», «Смотрите, смотрите – Чуня! Теперь рыжему точно …ц!»

Толпа расступилась, впуская в центр маленького толстого корейца лет 17. Его рожа мне тоже была знакома. Ее я каждый раз видел в толпе нападавших на меня отморозков. А когда я встречал его одного, он менял траекторию и обходил как можно дальше. Все эти ребята были очень трусливы поодиночке. Чуня был толст, у него было абсолютно плоское, даже для корейца слишком плоское лицо – две щелки глаз, две круглые дырочки носа и прорезь рта. Он был очень дорого одет, к тому же выпячивал грудь и задирал нос, пытаясь казаться очень важным. Когда он появился, вся мелюзга замолчала. Чуня начал говорить. Он нес какую-то пургу про то, что всяким лошарам не место среди порядочных пацанов, что били меня в былые годы слишком мало, раз я этого не понял, и что теперь моя судьба в его руках.

– А ты кто такой? – спросил я.

Сзади раздался подобострастный шепот: «Он Чуню не знает!», «Во дурак, Чуне такие вопросы задает!», «Чуня – это же двоюродный брат Чукчи!».

– Ах, брат Чукчи! Ну тогда передай от меня брату! – с этими словами я одним ударом вырубил Чуню.

Он упал на руки своим почитателям. Я повернулся и спросил, нет ли здесь еще родственников Чукчи. Повисла гробовая тишина. Я повернулся, толпа отступила, но не расступилась. Я попытался раздвинуть цепь, но сзади на меня прыгнули сразу несколько человек. Они повалили меня на асфальт и стали бить. Вскоре я потерял сознание.

Очнулся утром в хирургическом отделении больницы. Один глаз не открывался, второй открывался совсем чуть-чуть. Мое лицо превратилось в одну сплошную гематому. Я стал немного похож на Чуню, только еще страшнее. У меня было сильное сотрясение мозга. Кости, к счастью, были все целы. Вскоре пришел Голова с кем-то из своих друзей. Они принесли фруктов и, как мне показалось, искренне интересовались моим здоровьем. На самом деле они, конечно, боялись, что я заявлю на них в милицию, ведь из актового зала школы вывели меня именно они. Голова делал вид, что совершенно непричастен к моему избиению, что ждал меня за углом и лишь потом узнал о том, что произошло.

– А ты помнишь, что Чуне по рылу двинул? – восторженно спросил Голова. – Он вообще в шоке. Лежит дома с сотрясением, бланш на пол-лица. Ты – отчаянный чувак! Вот уж никто от тебя такого героизма не ожидал.