Борис Давыдов - Наблюдения провинциала

Зубоскалить со сцены над чужими ошибками, естественно, неприлично. Но что для кого-то неприличие, если за это платят деньги.

…Эскимосы убили крупного моржа – самку. Детёныш самки (ему было всего лишь четыре дня) потыкался носом в тело матери и, возможно, каким-то образом почувствовал, что его мать мертва. Вскоре он поплыл к лодке, в которой находились охотники-эскимосы. И приближался он к людям не с целью выразить своё возмущение, а в надежде получить от них тепло, и всё то, что давала ему мать. Удивительное явление, но это – жизнь. И в данном случае жизнь маленького моржа окажется более счастливой, чем у его матери, поскольку рядом находилась группа исследователей животного мира (экспедиция Кусто); они-то и взяли с собой моржонка. Вот так: человеческая жестокость в каком-то смысле с одной стороны и милосердие – с другой. Как всё связано в этом мире.

Коллонтай Александра Михайловна (1872—1952) говорила: « Женщина не вещь, которая должна принадлежать одному мужчине». Соответственно она и вела себя.

Коллонтай, будучи активисткой женского движения молодого советского государства, в 1918 году зарегистрировала свой брак (этот брак считается прототипом всех гражданских браков, регистрируемых в России государством) с матросом Павлом Дыбенко, который был моложе её на 17 лет. Чтобы он, согласно её логики, находился только с ней. И не гулял направо и налево как до этого.

Если кто-то думает, что ему можно, а другим то же самое делать нельзя – это глубокое заблуждение.

После окончания средней школы, белокурая Евгения сразу поступила работать в проектный институт – чертёжницей. И так бы трудилась там до пенсии, если бы в начале девяностых прошлого столетия не перестали выдавать даже мизерную зарплату; тогда она и устроилась к торговцу на рынок, продавцом. Коллега по прилавку спросила Евгению:

– Ты где до развала СССР работала?

Ответ был лаконичным:

– В институте.

– О, ты белая кость, оказывается, не то, что мы, рядовые торговки.

Однажды зимой, распивая в рабочее время бодяжную водку для сугрева (так это называли), дотошная торговка спросила:

– Женя, ты кем всё же в институте работала?

Та с вызовом бросила:

– Хм, не уборщицей, конечно же.

– Интересно, а чем уборщица хуже рыночной торговки? Мы тут и ящики таскаем, и мусор убираем…

– Да я ничего не имею против уборщицы, – стала оправдываться Евгения. – Просто в институте я серьёзным делом занималась.

Кто только не пытался узнать у Евгении, кем она до рынка работала, но так никто и не услышал от неё правду. «Я работала в институте», – неизменным был её ответ. Почему она скрывала, что работала чертёжницей, непонятно. И позднее, будучи уже на пенсии, так и не говорила, в какой должности подвизалась в проектном учреждении. И учреждение не какое-то там закрытое, тем не менее…

Хорошая женщина – это обычный земной человек с множеством недостатков, а хорошая мать – нечто внеземное.

Добрая, мудрая женщина. Что может быть теплее этих слов? Она же несёт почётную, одновременно нелёгкую миссию, невзирая ни на что. И люди – разных возрастов и сословий, близкие и просто знакомые, тянутся к такой женщине, чтобы получить от неё напутствие или совет.

А мы, любящие себя мужчины, немало повидавшие в жизни, не всегда почитаем женщин, которые тянут тяжёлый воз. Стыдно!

Мужчина, погляди со стороны на женщину, которую ты обидел. Обрати внимание на её лицо: на нём глубокая скорбь. А глаза – в глубине их слёзы, ресницы же беззащитно дрожат и на губах печаль, при этом они еле-еле шевелятся, но Господь, наверное, слышит их беззвучный шёпот: за что?..

Мужчина, подумай, прав ли ты. И не оправдывайся перед собой, не ищи причину. Вся причина в тебе. Ты сильнее, но это не даёт тебе право обижать женщину. И надо помнить: сила в голове, а не в кулаке. Думай, мужчина, думай. Ты сын женщины и обязан защищать её, а не обижать. Береги её и всегда помни: она – мать.

Супружеская пара прожила вместе чуть более тридцати лет. Неожиданно пришла беда – муж сильно заболел. И однажды, испугавшись, что жить осталось совсем ничего, супруг слабым голосом произнёс:

– Марго, я долго думал, прежде чем начать этот разговор. А хочу я перед тобой покаяться и рассказать, сколько раз тебе изменял. Но и ты должна всё рассказать о себе. Согласна?

Немного подумав, жена сказала:

– Хорошо, Гриша, согласна.

Муж говорит, она думает: «Обманщик, я же спрашивала о ней, а он: „Нет, ты что-о…“ Ба, а это же моя подруга. Чем она его взяла, обезьяна тощая? Хорошо-о… Ах ты, плут, ах… Ну-у, я тебе»…

Закончив достаточно длинное и путаное покаяние, муж с вопросом в мутноватых глазах, посмотрел на жену. Она поняла: муж и от неё ждёт подобной признательности. И она, ласково глядя на него, сказала, что тоже грешна перед ним.

Маргарита Савельевна подробно излагала, в каких ситуациях она неправильно вела себя, а муж мысленно ахал, возмущался, негодовал. О каждом её любовнике он догадывался, и почти всех знал. Не знал он, естественно, тех, с кем она могла знакомиться в командировках. А она, загадочно улыбаясь (от чего даже помолодела на много лет), вспоминала об одном мужчине, о другом…

Жена говорила уже более получаса и как будто не думала останавливаться. За долгие годы совместной жизни она хорошо изучила мужа, понимала его, как говорится, от и до и сейчас решила его встряхнуть, чтобы он снова почувствовал себя «дееспособным». Вместе с тем бросала на него лукавые взгляды, как бы говоря: вставай, ты ещё многого не сделал в этой жизни.

Григорий начал оживать, его болезненного цвета лицо покрывалось здоровым румянцем, в серых глазах появился свет. А его тело! Только что неподвижно лежащее на кровати, оно вдруг зашевелилось, задвигалось, того и гляди умирающий мужчина вскочит на ноги, схватит жену… Нет, не за крашеные волосы – за руки, а может и на руки – в нём проснулся нормальный, мужской апломб.

Но мысли – это одно, а действие – совсем другое. И всё же какая-то мысль, будто бы исцеляюще подействовала на него. Григорий привстал в постели, затем медленно, видимо, боясь, что свалится, присел на край невысокой кровати. Жена наблюдала за ожившим мужем, не переставая, однако, красочно говорить о своих давних приключениях. Она встала с кресла, вдохновенно жестикулируя, лицо её порозовело, возможно, от воспоминаний, а может, и от чего-то другого. Женщина всегда, в любом возрасте загадка.