Дмитрий Хромов - Тайна бессмертия. Крылья. Проза

– Ты знаешь её в этой жизни? – спросил голос.

Да. Он знал её. Он всё время старался рождаться где-то рядом. Эту связь уже нельзя было разрушить. В последней жизни он был её сыном, и эта духовная связь была сильнее смерти.

– Теперь наступает последний день твоей жизни… Где ты сейчас? – опять раздался голос из ниоткуда.

Он сидел на стволе огромного упавшего дерева и думал о прожитой жизни. Его жизнь была слишком длинна и подарила ему больше девяноста лет, но почти половину времени он болел и страдал. Жизнь мучила его и он немного завидовал тем, кто умер молодым, не испытав ни голода, ни болезни, ни потерь.

– И теперь подходит последний миг твоей жизни. Хорошо запомни свою последнюю мысль, потому что именно она будет главной во всех твоих жизнях.

Последняя мысль была о том, что если уж жить так долго, то надо больше думать о своём здоровье.

А дальше была нелепая и смешная ситуация, потому что после приказа возвращаться он услышал, как целительница спрашивала какой сейчас год. Вопрос показался ему очень глупым, потому что он понимал, что лежит в комнате, и считал всё, что с ним происходило не больше, чем галлюцинациями, вызванными гипнозом. Однако, вспомнить какой год, он никак не мог, но кто-то внутри его сказал со смехом: «Понятно какой – триста семьдесят пятый».

– Нет! Возвращайся! Какой сейчас год? – целительница повторила свой вопрос.

– Тысяча четыреста двадцатый, – ответил он.

– Нет! Возвращайся! Какой сейчас год?

– Тысяча семьсот семьдесят второй, – ответил он, при этом с недоумением наблюдая за диалогом со стороны.

– Нет! Возвращайся! Какой сейчас год?

Внезапно, что-то изменилось, он почувствовал, что возвращается в тело, и на него потоком нахлынули воспоминания о последней жизни. Он сразу вспомнил год и ответил, открывая глаза, но целительницы в комнате не было.

Он проснулся. Защитный амулет, который подарил шаман, был порван. Больше всего для описания того, что он испытал, подходили строки его стихов:

Я сам не знаю, кто во мне сидит.

Возможно во мне жизней тысчи.

Возможно, я когда-то был убит.

Теперь мой дух на волю выход ищет.

Дочь целительницы горячо поздравляла его с тем, что он еще раз пережил свою смерть. Она спросила его: не хочет ли он пройти вместе с ней древний обряд умирания в сознании, который называется Пхо-Ва. Особого желания у него не было, но то, что она рассказала, было достаточно интересно.

Обряд Пхо-Ва основывался на древнем описании процедуры смерти, составленной индийским йогом, сознательно прошедшим через свою смерть и оставившим достаточно полную карту всех приключений, которые испытывает душа.

В буддизме считается, что душа в момент рождения входит в тело через так называемый родничок, находящийся на темени каждого младенца, который со временем зарастает костными тканями и становится твердым. С этого момента становится невозможно входить и выходить из тела так же легко, как мы это делаем в детстве.

Поэтому взрослые в момент смерти могут выйти через сто восемь точек на теле и, в зависимости от своих привязанностей, попадать в сто восемь различных миров страданий. Первыми на пути души стоят звериные миры, в которые попадают души слишком долго выбирающие свой путь после жизни. Считается, что, двигаясь дальше, надо пройти мир всемогущих богов, куда подпадали люди самовлюбленные, до Дзогчена, где обитали учителя и Будды, освобожденные от круга перерождений.

На Тибете такой обряд обычно проводился для тех, кто уже находится на пороге смерти, чтобы сопроводить душу до нужного места, но в последнее время его стали проводить и для того, чтобы снова открыть родничок и закрепить навык умирания в сознании.

Джону это показалось интересным, но его ждала компания, и он вежливо отказался.

– Ну, и зря, потому что, если твоя судьба в том, чтобы пройти этот путь, то куда бы ты ни сворачивал, ты всё равно будешь попадать на нужный тебе путь, – засмеялась она.

– Вот и посмотрим, – раздраженно ответил он. – Мы завтра уезжаем, и не думаю, что у нас когда-нибудь будет шанс встретиться.

Он развернулся и быстро ушел, даже не попрощавшись. Сама идея того, что всё в его жизни уже решено, вызывала раздражение. А еще больше раздражало то, что кто-то знает его судьбу, а он сам находится в полном неведении.

Вскоре он нашел своих попутчиков, но ничего особенного рассказывать не стал, тем более что его никто не спрашивал. Странным было то, что он теперь всю дорогу думал про дочку целительницы и про её слова о судьбе. Так, погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как прошли все организационные мероприятия по покупке билетов, и очнулся уже только в момент посадки.

Веселая компания шумно загрузилась в вагон и проехала несколько суток в сопровождении пьяного проводника, громко распевая песни. Через три дня, поезд внезапно остановился, и все с недоумением вышли на границе с соседним государством. Вокруг небольшого поселка были огромные и непроходимые горы, покрытые снегом. Оказалось, что они по ошибке сели в поезд, двигающийся в противоположном направлении, а пьяному проводнику было всё равно с кем пить в полупустом вагоне, и поэтому он промолчал.

У Джона было несколько дней, чтобы осмотреть достопримечательности. В гостинице их сразу предупредили, чтобы они сидели тихо и никуда не ходили, потому что в приграничном районе, подозрительными считались все приезжие. Но всё равно Джон совершил попытку осмотреть окрестности.

Эта затея с треском провалилась. Куда бы он ни шел, он всё время упирался в пограничные посты. Кроме того, другого способа продолжить свой путь, кроме как вернуться на том же поезде у них не было. Они купили билеты до ближайшего города, и решили, что уже оттуда полетят самолетом.

К его величайшему изумлению на входе в аэропорт его ждала дочка целительницы. Она приятно улыбалась, глядя на него и, казалось, с нетерпением его ждала.

– Вот видишь, есть только один путь, а все остальные приведут тебя в тупик. Судьба подобна цепи событий, которые одно за другим нанизываются на твою жизнь, если она имеет свою цель.

Он был рад её видеть, но старался этого не показывать. И поэтому сказал: «если судьба, то мы еще встретимся, тем более, что твой самолет улетает через час». Джон развернулся и ушел вслед за друзьями.

Они купили билеты и разбрелись по городу. Местность была холмистая, как будто тысячи маленьких песочных горок, насыпанных каким-то ребенком, пересекали весь поселок. Каждые сто метров приходилось, то спускаться, то подниматься, что утомляло, но заинтриговывало, потому что казалось, что каждая новая – горка последняя, и за ней должен открыться вид на прекрасные горные хребты. Но ничего не менялось, и холмы, казалось, тянулись до бесконечности. Посреди такого пейзажа были разбросаны маленькие двухэтажные домики. «Наверное, со второго этажа как раз можно увидеть горы, – подумал он, – а больше двух этажей не делают из-за того, что здесь бывают землетрясения».