Inkoгnиto - Банк. Том 1

Алексей Ростецкий был достаточно известной в банке личностью. Да и не только в банке – в том карточном профессиональном сообществе, из которого недавно выпал сам Николай, его знали очень многие. И не только знали, но и уважали. Ростецкий отлично разбирался в очень многих технических аспектах карточного бизнеса. Начинал он с терминалов, которые устанавливали для приема карт в магазинах, потом ненадолго занялся банкоматами, приложил руку к смежной области коммуникаций, когда занимался сетями терминалов, чиповыми картами… Потом ему стали доверять проекты на внедрение новых услуг, присылаемые из международных платежных системам по заявкам банка. Хотя людей, занимающихся такой работой, было не очень много, и все они были достаточно толковыми, Ростецкий выделялся даже среди них многими отличительными чертами. Прежде всего, его умение держать слово выделялось даже на фоне прочих достаточно ответственных людей. Перед тем, как что-то пообещать, он взвешивал свои обещания со всех сторон и часто обуславливал их, но, если Ростецкий что-то обещал безусловно, то этому было можно также безусловно верить. Видимо, поэтому его ценило начальство и подбрасывало на решение сложные проблемы на грани решаемости, а часто и далеко за ней. Как говорили некоторые его начальники, Ростецкий может сесть, подумать и разобраться. Скорее всего, поэтому ему прощали редкую в наши дни тягу к тому, чтобы говорить правду. В том числе, хоть и в высшей степени корректную, высказываемую уважительным тоном, но неприятную. Честность Ростецкого была безукоризненной, в том числе и по отношению к характеристикам самого себя, не говоря уже о прочих. Николай гадал о том, как начальство его терпит и не мог этого понять. Конечно, на первый взгляд могло показаться, что Ростецкий это не человек, а просто икона находящегося под постоянным риском блаженного изгнания за правду, но если бы такую икону написали и повесили в церкви… Николай подумал, что икону Ростецкого очень быстро бы оттуда сняли, например, после того, как она посмотрела бы своим отнюдь не ангельским, а, скорее ехидным ликом на пришедшую замаливать грехи продавщицу лет сорока и явила бы чудо, спросив у нее: «Вам какой грешок конкретно отпустить? Обвешивание покупателей, неоднократное воровство из кладовки или прелюбодеяние? Да если пришли по последнему поводу, то, будьте добры, уточните, с каким именно из шести мужиков, чтоб я, не дай Бог, не запутался, а то много Вас тут таких ходит». Острота языка Ростецкого во многих местах вошла в поговорку – а, будучи смешанной с правдивостью, изрядным ехидством и здоровым цинизмом, на гора выдавались такие перлы, что народ местами и повторять-то боялся. Чего только стоила разнесшаяся по банку характеристика команды проваленного проекта по объединению нескольких групп карт в одну! Ростецкий сразу же сказал, что из этого ничего не выйдет и даже почему – остановить обслуживание карт дня на три для корректного сведения данных во всех системах никто не даст. Ему не поверили, полгода пытались что-то сделать и по закрытию проекта от Ростецкого услыхали следующее:

– Объединяли группы так, объединяли сяк… Словом, занимались Вы полгода групповухой и при этом даже никакого удовлетворения не достигли.

Нечего и говорить, что незадачливые участники проекта живо были окрещены групповщиками. Хорошо еще, у них хватило чувства юмора отвечать, что удовлетворения-то они достигли и много раз, но, как чрезвычайно скромные люди, этого не афишировали. Хотя называть их так через пару-тройку недель перестали, словцо запомнилось всем, как и многие другие присвоенные с участием Ростецкого прозвища. Относиться к нему равнодушно было сложно – его или уважали, как профессионала, или побаивались острого языка, или завидовали, или… вариантов было много. Вот с такой незаурядной личностью сейчас беседовал Старостенко, подходя по коридору к закутку, где сидел Алексей. На столе у Ростецкого был творческий беспорядок – три толстенные открытые папки с распечатанной документацией MasterCard, очевидно, перекрестно читаемые одновременно, занимали больше половины стола и почти прикрывали распечатанные результаты последнего тестового выпуска нового типа чиповых карт. Тестирование, видимо, было не очень удачным – на полях стояло много пометок и знаков вопроса. Ну, да разберется, ему не впервой – подумал Николай, усаживаясь на один из стульев для посетителей. Ростецкий уселся в кресло, вытянул ноги, оперев их об стоящий под столом дипломат, что было его излюбленной позой и продолжил беседу.

– Что-то мы, Николай, все о прошлом и о прошлом…

– Да, есть чего вспомнить. Как обтекаемо сказал однажды Джеймс Бонд в одном фильме: «Мы многое пережили вместе»

– Ладно, давай лучше о будущем. Тебе как, не кажется, что очень скоро кого-то назначат виноватым за все промахи службы безопасности?

– Я так понял, что «кого-то» я часто в зеркале вижу?

– Именно!

– Не думаю.

– Э-э-э, батенька… Глупость и гордость часто ходят в обнимку…

– Да нет, все будет нормально. Знаю, но сказать не могу.

– Голос настоящего сотрудника службы безопасности, снимаю шляпу, Николай Владимирович. Уж не допросить ли меня пожаловали?

Ехидно-насмешливая реплика была типичной для Ростецкого, который, видимо, решил слегка обескуражить Николая. А почему бы не подыграть ему? – заодно и вопросы задам, на которые раньше не решался – подумал Старостенко.

– Да, вообще-то, и в мыслях не было, но если Вы так жаждете сдаться властям…

– Да я просто сплю и вижу, но власти меня совершенно игнорируют – уже три года ни единого допроса. Форменный непорядок!

– Сейчас исправим.

Николай хитро и с усмешкой взглянул на Ростецкого, дав понять, что это не слишком серьезно, и в то же время нарочито суровым голосом задал тому вопрос, которым давно интересовался

– Скажите мне, Ростецкий, почему Вы всегда ходите с дипломатом?

– Это же сугубо необходимая вещь! В транспорте, в быту, на работе – везде применяться может. Вот, например, сейчас – на него опираются ноги. В электричке на него опираются руки, когда он вертикально стоит на коленях. К тому же, дипломат на коленях в электричке это и средство от посягательств на занимаемую территорию…

– Это как? – заинтересовался Николай.

– Вот уселся, допустим, в электричку александровскую. На беду, их сейчас после запуска скоростных «спутников» стали почти со всеми остановками пускать, ломится в них народу немеряно. Положим, ворвался я туда в первых рядах, уселся себе у окошка и подваливает затем какой-то сильно разочарованный тем, что его обогнали, мэн. По морде видно, что откуда-то из Струнино, габаритами метр на два. У окна, он, само собой, уже не сядет, влезает на среднее место. Крайний к проходу при этом, если он там был, уже сразу висит в проходе на одной ягодице. Но этого вломившемуся мало, он, как правило, начинает раздвигать ноги пошире.