Inkoгnиto - Банк. Том 1

– Почему так?

– Да я и сам не знаю. Конечно, есть вариант спросить… Ростецкий оглянулся кругом и продолжил, не заметив в радиусе слышимости особ женского, как, впрочем, и мужского пола. Да, можно было бы у них спросить, например, почему Вы так усердно сушите свои яйца, или поинтересоваться, правда ли, что за 80 километров от Москвы мудья не моют, а только подсушивают и присоветовать, как паллиатив, подмываться.

– Пожалуй, это, как минимум, переведет беседу на гораздо более повышенные тона – засмеялся Николай.

– А зачем мне это? Лаяться всю дорогу с риском получить по физиономии – не наш метод. Дипломат упирается в стену у окна, отодвинувшаяся толстенная ляжка, как правило, упирается в него. Один дятел так аж до Мытищ пыхтел, насилуя бедный чемодан, видимо, думая, что упирается в бумажник в кармане. Когда он исподобился повернуть башку направо, бедняга так покраснел от разочарования, что мне показалось – его вот-вот кондратий хватит, аж малиновым стал. Дипломат – вещь что надо бумажки-журналы в нем не мнутся, влазит, если правильно укладывать, очень много, средство самообороны опять-таки, какому борзому пьяному между ног им заехать. И вообще – это уже часть образа!

– А усы – это тоже часть образа? – усмехаясь, спросил Николай

– Само собой! Я по ним узнаю, кого в зеркале вижу. Они мою морду внизу визуально расширяют.

– Это еще зачем? По-моему, твоя морда и так достаточно широкая.

– А как же! Чем шире наши морды, там теснее наши ряды!

– А как Вам, Ростецкий, удается так ловко говорить начальству правду и не быть при этом уволенным? – спросил Николай, с трудом сдерживая хохот. Этот вопрос интересовал не только его, а очень и очень многих.

– Ну, да это же совсем просто. Это еще в шестнадцатом веке не только знали, а даже на бумагу положили, я тут ничего нового не изобрел

Николай уставился на собеседника, озадаченный

– Просто все, просто, Николай Владимирович. Никколо Маккиавели, его сочинение «Государь», от которого и пошел тот самый упоминаемый раньше в Правде в самом негативном свете «маккиавеллизм». Само собой, когда книга попала в руки, стало интересно, чего ж там такого страшного для КПСС написано.

– Ну и..?

– Много чего интересного и полезного написано, рекомендую. В частности, о том, что благоразумный государь должен выделить несколько мудрых людей и им предоставить право говорить все, что они думают, да и на советах вести себя с ними так, чтобы знали – чем правдивей выскажутся, тем больше угодят. Вот только одно условие неприятное соблюдать надо…

– Это какое же?

– Говорить правду можно, да и нужно, но! Только о том, о чем сам государь спрашивает. Да еще, так, чисто по ходу дела, надо бы и мудрым быть.

– Или казаться таковым для государя.

– А вот если государь не отличает мудрых людей от дуралеев или требует того, чтобы ему все льстили, то он быстро трон теряет. Про это же как раз в главе «как избежать льстецов» написано. Без правдивых сведений много не наруководишь. Этому, кстати, Политбюро, ругавшее через Правду макиавеллизм – лучшее подтверждение. Слушали только то, что им нравилось, слушали, вот и дослушались..

– Эт ты точно сказал…

– Ладно, если серьезно, помощь какая нужна? Чем смогу, помогу, только знать бы чем именно. Ох, и неспроста с тобой такое приключилось. Не завидую…

– Ты-то нет, а остальные?

– Плюнь. Если перевешать всех дураков, то, при жестких, но, тем не менее, правильных критериях глупости останется максимум два-три процента населения. Как сказал Бернард Шоу, два процента населения думают, три – думают, что думают, а остальные скорее сдохнут, чем начнут думать.

– Ладно, за помощь заранее спасибо, хотя какая именно нужна – хрен его знает. Определюсь – приду.

Николай попрощался с Ростецким и пошел в свой кабинет. По дороге он думал о том, что, несмотря на его уход в службу безопасности, у него остались настоящие и толковые друзья среди «картежников», не забывающие о его корнях. В который раз он пожалел о том, что жизнь заставила его оставить карточное профессиональное сообщество. Заходя в кабинет, он вновь произнес про себя спасительную мантру «случившегося не воротишь» и взял документ, который он оставил себе на «после похода».

Семен Мокрофьев сидел у кабинета Профессора. Найти его оказалось не трудно, несмотря на то, что он снимал достаточно дешевый офис на окраине города. Впрочем, Профессор никогда не любил показухи и еще в школе ухитрялся хоть и обделывать дела «по тихому», но, в то же время, так ловко, что все знали о его неформальном руководстве. Вот только ничего доказать не могли. Правда, именно в десятом классе его метод один раз дал сбой, но Профессор каким-то необычайным образом ухитрился выкрутиться из сложнейшей передряги. И больше не попадался, видимо, жизнь его кое-чему научила. Бизнес Профессора прошел достаточно сложный генезис от полуподпольного к околобандитскому и затем большей частью легальному. Впрочем, за 90-е этот путь прошли многие. Существенная разница была в том, что Профессор в свое время не сидел под крышующей «бригадой», а сколотил свою собственную, которая, в отличие от прочих, не промышляла набегами на конкурентов, а лишь защищала его бизнес от наездов со стороны. Однако, такая защита проводилась очень жестко и, по слухам, часто выходила за рамки закона. Если верить молве, довольно многие «наезжавшие» вдруг куда-то пропадали… Но время тогда было лихое и таковым грешили многие. После начала крышевания предприятий милицией ядро бригады переквалифицировалось в охранников. Видимо, Профессор не хотел до конца распускать свою боевую организацию. «Разумно, мало ли какие времена настанут» – подумал Семен. Один из таких охранников, на лице которого аршинными буквами было написано непростое прошлое, стоял возле кабинета Профессора, в который заходила секретарша для доклада о приходе Моркофьева. До этого Семен видел еще нескольких таких же закаленных в прошлом охранников на входе и у лифта. Страж кабинета недоверчиво рассматривал Моркофьева, но расслабился после того, как из кабинета высунулась голова Профессора с возгласом «Заваливай». Семен немедленно последовал указанию.

– Ну, здорово! Забыл ты меня, Семка-Морковка!

– Да как можно Вас забыть, Профессор! Просто не хотел мешать бизнес-процессу.

– Да, затягивает этот процесс, затягивает…

– Кстати – бизнес-процесс не поглотил ли все развлечения? – ввернул Семен, осторожно переводя беседу в нужное себе русло. Давно ли на рыбалке был?

– Да, пожалуй, лет восемь назад, если не больше. Теперь у меня в той хате прямо как зона отдыха для охраны. Стерегут ее по двое неизвестно от кого, получается им, типа, как отпуск.