Наталия Шимонова - Октомерон. Путешествие по Андалусии

Передо мной расстилались жёлтые выгоревшие на солнце травы, пробившиеся сквозь каменистую кастильскую почву. Вид их был так уныл, что невольная тоска сжала моё сердце. Беспощадное солнце! Не в твоей ли воле жизнь и смерть всего на этой земле? Ты озаряешь поля, заставляя колос наливаться силой, но ты же и сжигаешь его, если приходит тебе причуда, неугасимое светило! Но тут же я сказал себе: не вини солнце, ибо не оно причиной всему, но воля Провидения создала этот мир таким, и выжгла эту землю. Стало быть – это так надобно, и не следует придаваться тоске и печали! И всё же невольная грусть сжимала моё сердце и терзала мой ум. И вот по какой причине… Я мало ездил и почти ничего не знаю. Но детские мои годы пришли близ Рима, в краю италийском, природа которого щедра и богата той красотой, которой нет и названия. И вот мнилось мне, что если природа Апеннин столь щедра, то как же богата должна быть природа края ещё более южного. Как ошибался мой младенец-ум! Что пользы в прочитанных книгах, сказал я себе, когда ни одна из них не передаёт того, что может видеть глаз. Вместо роскоши и богатства узрел я будто бы нищету и скорбь, и с чувствами, огорчёнными такими видениями, и угнетённый своим разочарованием, отправился я в дальнейший мой путь уже совсем невесёлым.

Тусклая зелень олив сменяла выжженные поля, а оливы, в свою очередь, переменились на виноградники. Унылое зрелище навевали эти сельские картины. Все поля, однако, были ухожены, чисты, здоровы, но нигде не было видно ни одного крестьянина. Даже крестьянских домов нельзя было увидеть поблизости от полей. Будто бы чья-то неведомая рука, или, более того, чья-то воля обихаживала их зелень, или будто бы Господне чудо поддерживало в них жизнь, а человек не приложил ни малейшего усилия для того, чтобы вырастить эти оливы, или этот виноград. Вдали, на возвышенностях виднелись старые каменные замки с непременными донжонами, построенные во времена католических королей и даже ранее, о которых за расстоянием нельзя было разобрать: обитаемы ли они, или это лишь остовы былого величия, давно покинутые людьми?

Когда солнце стало припекать особенно жарко, мы решили остановиться в тени оливковой рощи. Чико занялся лошадьми, Пако – нашими припасами, я же сел в тени оливы и набросал тут же мои впечатления в книжку, которую специально взял с собою для записей.

Грустный путь наш меж полей и оливковых рощ продолжался довольно долго, и ничто не нарушало установившегося обыкновения нашего путешествия до самой той поры, пока, миновав города и селения, не прибыли мы к горной гряде Сьерры-Невады, что обрамляет собою Гранаду, некогда мавританскую, а ныне испанскую землю. Надо ли тут ещё прибавить, что в дороге я не встретил столь желаемого мною общества и не обрёл ни одного спутника? Однако к моей радости природа будто переменилась. Всё так же была редка растительность на горных грядах, но хрустальные ручьи и тень, падавшая от гор, нарушили мою печаль. Андалусия, это была Андалусия! Я чувствовал перемены в самом дыхании её! Я чувствовал перемены и в собственной душе…

Каждый, кто хотя бы раз бывал в горах и путешествовал чрез них, знает, сколь грозное и великолепное впечатление производят они на проезжающего. Каменные громады с двух сторон обступают путника. То тут, то там средь них мелькают небольшие деревца или целые рощицы, в уступах пробивается трава, а в расселинах журчат ручьи с чистой и ледяной водой. Ночью, когда южный сумрак совсем сгущается над головою, ярко выступают на небе звёзды. Вершины гор тогда едва угадываются в темноте. Ветер тоскливо шумит меж уступов, деревья раскачиваются и стонут, кое-где, если вам случается остановиться близ какого-нибудь селения, видны огоньки. Но, кажется, будто ты совершенно одинок, и будто бы никого нет в мире, кроме тебя, и только одни безмолвные горы окружают человека, вдруг среди ночи оказавшегося на перевале или в расселине и по слабости своей не успевшего ещё преодолеть их. И слабость эта в темноте увеличивается ещё более. И если вам не повезло обладать безмерной фантазией, и вы никак не можете заснуть (а воображение будто бы нарочно разыгрывается и бередит вас), то те чувства, что вы испытаете, ночуя в горах, не сравнятся по силе ни с какими иными чувствами. Вы ощутите себя малой частицей, пущенной на волю волн игривой рукою. Ничто не в вашей власти. И самая ваша жизнь принадлежит волне. Но пока море спокойно – есть надежда, что вы доберётесь до желанного берега. Таковы горы.

Но вот и они закончились. В несколько дней пересекли мы горную гряду, следуя той дорогою, которой до нас следовали многие путники, что и проторили эту дорогу. Нам не встретились ни такие же путешественники, ни разбойники, лишь только один раз встретили мы пастуха, которого нам удалось разглядеть издалека, и один раз – крестьянина, жителя довольно большого горного селения, расположенного на перевале, в котором мы в ту ночь и заночевали.

В селении был постоялый двор, в котором как раз оказалась одна – последняя – комната для меня. Пако и Чико же расположились со всем удобством, которое им было потребно, в общем зале, в котором ночевали слуги и других проезжих.

Я уж говорил, что на всём пути не встретил ни одного странника, но надо же было случиться тому, чтобы именно на этом постоялом дворе заночевали кроме меня и другие представители славного племени путешественников. Хозяин гостиницы сказал мне, что приютил под своим кровом ровным счётом семь человек, я же буду восьмым. На том его комнаты и окончатся, и если кто-либо ещё соблаговолит ехать через их селение, то ему некуда будет поместить нового постояльца. Благодарение Богу, в тот вечер больше никто не явился и хозяин, довольный, ушёл почивать к себе. А на утро разыгралась такая непогода, которой совершенно невозможно было ожидать после нескольких дней полной и чудной ясности, царившей в природе.

Я спустился вниз и велел подавать мне завтрак. К моему удовольствию, другие постояльцы, среди которых были и дамы, также спустились вниз в общую комнату, которую уже освободили слуги, с утра пораньше занявшиеся делами своих хозяев.

Сеньоры, которые все меж собой не были знакомы, сели каждый со своим спутником и также отдали должное завтраку. Затем в залу вошёл хозяин и объявил, что непогода так сильна, что выехать с постоялого двора никак не представляется возможным. Добрый наш хозяин, по имени сеньор Начо, сказал так:

– Уважаемые сеньоры! Непогода застигла вас в горах и, значит, так тому и быть. Не в наших силах противиться воле Божией. Следует лишь радоваться, что она застигла вас не в пути, и не на горном перевале, а в моей уютной гостинице, которую я прошу вас считать своим домом до той поры, пока не станет для вас возможным покинуть её. А пока располагайте мною и всем тем, что есть у меня.