Наум Вайман - Новая эра. Часть первая

– Как хорошо ты мне там натер…

2.3. Ну вот, пришла книжка. Шрифт мелкий, бледный. Ужасно. Обложка так… Картинка красивая, но… В общем, чего-то грустно…

Матвею:

Только что получил книгу. Проверил, все вроде в порядке. Так что я даю им твой телефон, жди звонка. В обмен на тугрики ты должен получить справку-расписку, где будет указано, что сумма уплачена за покупку 500 экз., а также право изъять со склада 470 книг.

Должен сказать, что вскрыл почтовую обертку с волнением. И был немного разочарован. Обложка показалась не такой уж «великолепной», как воображалось. А главное: очень мелкий и бледный шрифт. Вот. Буду рад, если беспристрастно выскажешь свое мнение, когда сам увидишь.

Дорогой Николай!

Только что получил вашу посылку! Ну что вам сказать: тронули вы мое суровое солдатское (оно же бедное еврейское) сердце. Спасибо.

И очень славно подгадали: как раз день рождения на носу – славный подарок!

Моего друга в Москве зовут Матвей. Его телефон: …. Он обо всем предупрежден. Так что можно завершить операцию.

Поздравляю с выходом вашего романа (когда вы только успеваете?!) и жду его с нетерпением.

Еще раз низко кланяюсь Марианне. Саше Покровскому – сердечную благодарность.

От технических замечаний воздержусь, если пожелаете, напишу отдельно.

Всегда ваш

Наум

Ну что ж, книжка пришла, мемуары можно сворачивать. Может от этого грустно? «Исторический» роман заглох. Л в Испании, и вообще, между нами все порвато и ногами растоптато. В Сетевом «ящике» пусто, и «Философ» молчит. Только Р, дорогая моя шалава, осталась. Да верная жена. У нас очередной виток медового месяца…

Матвей, привет!

Книжка пришла, она довольно маленькая. Я так понимаю, что легче всего отправить уже готовые пачки по десять книг.

Сильно огорчен плохим шрифтом. Неужели, гад, пожалел бумагу? Ладно, бог с ним.

Всегда твой

Наум

4.3. От Ф:

Здравствуй, дорогой.

На работе теперь не попишешь, а дома бываю редко.

Была на уроке рисования у очень интересной женщины, один «недостаток» – она занимается Каббалой, тусуется с равом Лайтманом, а я из другой «школы».

Она учит не столько технике, а «видению». И одновременно с рисунками в домашнее задание входит написание стихов.

Я не знаю, где я возьму на все время… На работе тоже навешивают проект за проектом… Ладно, главное – ввязаться в бой, а там видно будет.

А лекция была не очень удачной. Слишком много мне хотелось в нее впихнуть.

Почему тебе не пишется?

И ты обещал философскую переписку прислать…

Целую

Твое письмо меня обрадовало: давно не получал весточек. Спросишь: а сам-то чего молчишь? Не знаю… Чего-то «кислый» период. Простудился, как всегда пред днем рождения…

Вот, получил книгу. В общем-то, сносно, но я почему-то вообразил себе бог знает что и в результате разочаровался. Во-первых, очень мелкий и тонкий шрифт, как-то бледно, неудобно читать.

В «Независимой газете» в Москве была статья критика Урицкого, там есть обо мне и весьма лестно, я тебе посылаю.

Философская переписка за мной. Надеюсь на той неделе увидимся

Целую

А Каббала – это тоже интересно, надо и другие «школы» изучать.

5.3. Два дня гнал простуду теннисом. Кажись, выгнал. Отметили день рождения. Хвастался книгой

Завел с М разговор о скрипачке, выяснил, наконец, ее фамилию. Попробую найти телефон в справочнике.

От Ф: Дорогой, поздравляю с днем рождения

Я вот дни рождения люблю и использую повод остановиться, подумать откуда и куда бежим.

Год ведь был интересным, правда? Вот и книжка вышла, и пишут о ней хорошо. Значит, был искренним, а талантом, умом и сердцем чувствительным тебя Бог наградил. Хочу тебе пожелать, мой дорогой друг, в этом году удовольствия от работы над романом, и сердце мне подсказывает, что это будет удивительный и прекрасный роман.

Целую

Ох, не могу это читать…

Похвастался Володе. Поздравил меня. Сказал, что составляет («между запоями») книгу об Анечке. Ее тексты и его комментарий. «Там будут скандальные вещи».

Позвонил Гольдштейну. Поздравил меня, сказал, что это настоящее событие. Первая книга, как первая женщина, сам он теперь делит свою жизнь на «до книги» и «после». А я поделился ощущением, что эта книга вывела меня из литературного небытия. Он сказал, что так и есть, что мое имя скоро будет на слуху. Ну, не знаю…

В гостиницу не хотелось, но куда податься в такую рань… Книжке она очень обрадовалась, но сказала, что обложка ужасная, фиолетовый с розовым – ужасно. Может, это повлияло, а может еще что, но стало тоскливо. И как-то не было особого желания… Аппаратура работала нормально, но… без энтузиазма. То ли ей передалось это настроение, то ли обиделась, что я ей книжку не дал («А ты все-таки жмот»), хоть я и объяснил, что это единственный экземпляр, подожди еще недельку. Заторопился, надо, говорю, рано возвращаться, гости придут. В последнее время стараюсь не залеживаться.

– А я тоже домой поеду, скажу, что удрала с курсов.

– Да, тем более, их у тебя столько… Даже есть настоящие.

Рассмеялась. Но не весело.

Еще минут пятнадцать погуляли у моря, посидели на скамеечке. Вдруг все стало чужим и ненужным. Когда выходили из номера, я замешкался в дверях.

– Ну, иди уже, – чуть не вытолкала.

– На фиг, – продолжил я.

– Ты иногда удивительно точно читаешь мысли. Только я, ты знаешь, выражаюсь резче.

Хотели отпраздновать книжку, день рождения, а получились какие-то проводы.

Подарила набор косметики от Готье. Двадцать раз подчеркнула, что «от Готье». Мол, не хрен собачий, и она не такая жмотка, как я. Это верно.

вообще это сенрю 5 7 5

zus

When I look at my daughter sometimes I wonder where her spirit was before she was conceived. I imagine the infinity of the Universe and get frightened.

My daughter is three years old. How nice her brightly colored books are! On one of those books the author’s incongruous name is printed – «GENRIKH SAPGIR».

Definetly a Jewish guy, I decide. The majority of the half million of Moscow Jews have German, Polish or even Russian last names. The author’s name is so Hebrew that it cannot be recognized as a Jewish one

even by experienced employees’ officers who have a task to discriminate against Jews.

Genrikh Sapgir does not need a pseudonym.

Twenty five years later he is a star of the First Moscow Festival of Poets.

summer-99

the evergreen Kremlin dome

painted brown

Genrikh Sapgir walks with a cane and reads his lucid incantations. «The language pronounces us», he says. And he rhymes

I wake, I shave, I knot my tie

I won’t notice that I will die