Валерий МИТ - Присказки разных лет. Маленькие и побольше

Но они касаются всех…, не могут не касаться!

Пришло время – коснулись и его…

И хотя ему и на это было плевать – его ситуации не позавидуешь.

Ни интересов, ни желаний, ни предпочтений – полное погружение в себя. Он будто бы таял на глазах. А вместе с тем таяли и его сбережения.

И, как следствие…, совершенно бездумно и, можно сказать, наплевательски, не думая будет или не будет ещё, он израсходовал 90% своих средств за первый же год, живя по инерции…

Хорошо, что он вовремя это заметил.

И вовремя перестроился.

Ужался в потребностях до минимума и следующие десять месяцев растягивал оставшиеся десять процентов, стараясь не тратить ничего…

Сидел целыми днями в кресле качалке. Курил трубку, табак для которой ещё до своей болезни в качестве эксперимента вырастил на своей даче и, как мне казалось, скучал.

Табака было много – целый мешок, а времени для скуки ещё больше и от этого занятия его не отвлекал никто кроме меня, но и это случалось редко.

Согласитесь, не очень-то приятно раз за разом пытаться расшевелить человека, который вместо благодарности или хотя бы элементарной заинтересованности, посмотрит презрительно и равнодушно, ухмыльнётся и не ответит ничего.

Моё желание вернуть его к прежней жизни было ему непонятно, а мнение на свой счёт кого бы то ни было – не интересовало совсем…

От того он и сидел всё время один.

Похудел, осунулся и, как говорилось выше – медленно умирал. Так действительно можно было подумать, если не смотреть в его глаза….

Странное дело, они словно стали больше, в них появилась глубина, а в темноте иногда казалось, что они испускают странный свет.

– Как себя чувствуешь? – спросил я его, обратив внимание на это явление.

– Ты знаешь…, уже значительно лучше, – слегка задумавшись, ответил он.

– Может быть, пора начать шевелиться? Выползать потихоньку…, возвращаться в жизнь?

– Тут, дилемма, – ответил он. – С одной стороны, я мог бы вернуться и я почти к этому готов, и уверен, что всё стало бы, как раньше – намного лучше, чем раньше, но это путь назад. С другой же стороны, я чувствую, что впереди меня ждёт нечто новое, никем неизведанное…

– Да, нет у тебя никакого впереди…! – нервно оборвал его я. Мне было очень больно видеть, как мой друг готов загнать себя в полную задницу. – Сидишь в квартире один и тихо сходишь с ума.

– Ты почти угадал, – ответил он, нисколько не обидевшись. – Одиночество в моей ситуации главный элемент. Ничто не отвлекает и начинаешь всё видеть иначе…. Смотришь на мир другими глазами, и он открывает тебе новые грани…. И это не просто мыслительный процесс – новые пространственные грани…. Всматриваешься в них, пытаешься понять, преобразуешь их в себе, и они становятся чётче.

То, что видишь снаружи, оказывается внутри, оживает, встаёт перед внутренним взором, возвращается назад и оказывается снова снаружи, но выглядит уже отчётливей – целый новый мир… – о котором, всегда знал, но почему-то почти забыл.

Я вижу его пока недостаточно ясно, но и привычный мир теряет свои очертания. Кажется, ещё чуть-чуть и он исчезнет совсем, а я уйду…

Я не мог ему возразить – я не понимал, о чем он говорит, мне казалось, что он не в себе. Я молча переживал, и мне было за него страшно.

Да, и что тут скажешь? – Он мыслил неадекватно. Спорить с ним не имело смысла. Убеждать в чём-то тоже. Любое моё слово могло только ухудшить ситуацию. Я предполагал, что мой друг окончательно сошёл с ума и чувствовал в этом и свою вину тоже. Видел, что ему нужно помочь, но не знал как…

– Отчасти ты прав, – добавил он, словно мог читать мои мысли. – Я схожу с ума. С привычного, общепринятого состояния ума. Мало того, я стараюсь ускорить этот процесс, но кое-что мне очень сильно мешает, не даёт в полной мере отказаться от привычного….

– И что мешает? – спросил я машинально, убитым голосом.

– Мешаешь ты! Ты один не оставил меня, не дал полноты ощущений, пытаешься помешать моему одиночеству, мешаешь мне вычеркнуть себя из картины этого мира.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл?

Он молча пожал плечами и отвернулся.

Я же страшно на него обиделся.

Посидел немного рядом с ним, переваривая услышанное, надеясь, что он скажет что-то ещё, но, так и не дождавшись, молча вышел из его квартиры.

Позже сильно жалел, что ушёл именно так. – Мой друг был невменяем, а я, поддавшись своим эмоциям, бросил его в таком состоянии. Я знал, что нужно вернуться, но преодолеть себя так и не смог. Вспоминая наш с ним последний разговор, я никак не мог отделаться от ощущения, что всё, что он говорил, было сказано вполне осознанно.

Но как бы я ни старался оправдать себя, ощущение вины не проходило, и спустя два долгих месяца я всё-таки вернулся проведать его, несмотря на все свои доводы, обиды и оправдания и в этом мне помог случай.

Позвонила его жена.

Оказывается, у него с ней остались некоторые неоконченные дела, а на её телефонные звонки он перестал отвечать.

Она беспокоилась.

Это насторожило и меня.

Я объяснил ей, что не виделся с её мужем довольно давно, но очень хотел бы его навестить. И, предполагая, что у неё есть ключи от его квартиры, предложил съездить к нему.

Она согласилась.

Мы стояли на лестничной площадке перед обычной деревянной дверью, обшитой дешёвым коричневым дерматином – дверью его квартиры. Пробовали звонить, но на наши звонки никто не отзывался.

Судя по всему, в квартире никого не было, но учитывая, что мой друг почти никуда не выходил… – это немного пугало.

Нужно было бы достать ключ, открыть дверь и войти, но мы никак не решались на это.

– Странное ощущение, – сказала она. – Даже страшно немного. Словно эта дверь ведёт не в квартиру, а….

Она не нашла подходящего слова, а может быть просто не хотела его говорить.

Я тоже постарался прогнать мрачные мысли.

– Нет причин для беспокойства, – ответил я, стараясь её успокоить, хотя сам был готов предположить самое ужасное. – Он в последнее время был очень замкнут, ни с кем не хотел разговаривать, погрузился в себя. Думаю, он просто не обращает внимания на звонки.

– Считаешь, стоит войти?

– Нужно войти. Иначе мы никогда не узнаем, что с ним.

Она робко подошла к двери, достала ключи. Дрожащей рукой с трудом попала в замочную скважину. Повернула ключ и открыла дверь в тёмную прихожую. Посмотрела умоляюще на меня.

Я всё понял и первым вошёл в квартиру. Включил в прихожей свет. – Ничего страшного пока видно не было.

Я незаметно для неё глубоко вдохнул носом воздух, стараясь определить сторонние запахи.

С воздухом был относительный порядок. – Чувствовалась пыль и некоторая затхлость помещения, не проветривавшегося очень давно, но не было никаких запахов разложения.