Максим Канатьев - Из жизни дознавателя. Исповедь алкаша. Как круто меняются судьбы…

© Максим Канатьев, 2017

ISBN 978-5-4485-5374-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Духота страшная, дышать нечем. Огромная, грузная, почти совсем черная туча оккупировала мутное небо. Ярчайшая вспышка на пару мгновений прорезала предгрозовые сумерки, и, сразу, оглушительный громовой треск, перешедший в раскаты, вытеснил все привычные звуки шумного города, словно ватой забил уши. Вдруг налетел, разбушевался ветер, поднял, взвинтил тучи пыли, деревья как травинки затрепал. Гул, звон и скрежет добавились к рычанию грома, ставшему беспрерывным. Близко. Близко гроза. Все вокруг построжело, посуровело, преисполнилось тревожным ожиданием апофеоза стихии. Прохожие с озабоченными лицами, слегка пригибаясь от пыльного ветра, поспешают в укрытия. Вон девушка в коротком платьице почти бежит, задорно сверкая ножками и поминутно задирая голову к небу. Мужичок, забыв про бутылку пива в собственной руке, семенит к автобусной остановке.

Гроза всегда пьянила меня, была источником здоровой энергии и бесшабашной жизнерадостности. Но только не сейчас. Согласитесь, не все, кто сидит за решеткой, чувствуют себя бодрыми, веселыми и бесшабашными. Да, вот, уныло сижу за решеткой. Потому как я – старший дознаватель райотдела милиции. А за решеткой, потому что кабинет мой на первом этаже, а в кабинете, сами понимаете, дела, документы, вещдоки и, вообще, всякое такое, что пропадать никак не имеет права. Шутка ли, пять дел в производстве и семь материалов, по которым нужно быстренько решения принять. И со всех сторон на тебя давят сроки, сроки, сроки…. Даже само слово «срок» отвращение вызывает, грязно ругаться хочется от одного его упоминания. Эх, работать бы на самом деле так, как в телесериалах работают! Там тебе ни сроков, ни писанины, одновременно на несколько дел ты не распыляешься, а вдумчиво и обстоятельно чем-то одним занимаешься. Вот снять бы абсолютно правдивый сериал про нашу службу, не видимую с первого взгляда, так вашего бы терпения и на пять минут не хватило бы, скулы свело бы от скуки и тоски. Нет, не будет такого сериала. Тем более про дознание. Мало кто из добропорядочных обывателей знает о нем. Подруга моей бывшей супружницы, дама прямолинейная и от юриспруденции весьма далекая сказала как-то: «Слово-то какое зловещее – дознание! Небось, там людей лупите? А уж ты-то – в очечках, маленький, щупленький, ну прям бухгалтер натуральный, а вот, поди ты – дознаватель, блин!». На самом деле, нет в нашем подразделении ничего зловещего. И людей мы не лупим, правда-правда! Просто расследуем преступления небольшой и средней тяжести. И то не все подряд, а только те, которые нам Уголовно-процессуальный кодекс расследовать разрешает. Подследственностью это называется. Это только в сериалах дурных, некий гибрид следователя и опера все подряд расследует – от убийства до незаконного производства аборта. А на самом деле, подследственность – это святое. В учебниках дознание называют упрощенной формой предварительного расследования. Ага, очень упрощенная. Можно подумать, дознание провести, как два пальца…. Некоторые так и думают. Вон практикантка с юрфака университета очень удивлялась, когда поняла, что ничего простого в дознании нет. От следователей мы чем отличаемся? Прав у нас поменьше и начальников побольше. Если следователь, хотя бы теоретически, может вежливо послать надзирающего прокурора с его указаниями, то над нами он царь и Бог, да еще и начальник милиции общественной безопасности, начальник райотдела, ну и наша любимейшая начальница отделения дознания, естественно. А для полного счастья, еще и кураторы из УВД как вороны кружат, так и норовят клюнуть или на голову нагадить. Вот так-то. Ну и, потом, срок дознания, будь он неладен, тридцать дней всего, а следствия – два месяца. Продлить, конечно, можно, но для этого надо к прокурору идти, а он в подобных случаях так на тебя смотрит, как будто ты денег у него просишь. А иногда еще и обзывается.

Сидит, рыдает, расквасилась вся. Того и гляди, слезами забрызгает. Очередная жертва семейного насилия. Банально, обыденно все, аж до тошноты. Женаты четыре года, детей нет. Ему тридцать один, ей – двадцать девять. Он – слесарит в автосервисе, она – продавец в продуктовом магазине. Если чисто внешне судить и подробностей не искать, то вполне приличная, обычная, среднестатистическая пара. Во всяком случае, все их соседи и знакомые именно так о них отзываются. Но я ж, как-никак, дознаватель, меня хлебом не корми, дай только в чужое грязное белье зарыться по самую макушку, понюхать его, посмаковать. Это я так шучу. На самом деле, работа у меня такая, и ни кто меня не спрашивает, мол, нравится ли тебе, Алексей Палыч, все это копание. Как говорит наш уважаемый начальник райотдела «Если что-то не устраивает – рапорт на стол и, вперед – в народное хозяйство!». Да вот только не готов я в народном-то хозяйстве работать. И от моего высшего юридического там проку мало. Что я реально умею? Преступления мелкие расследовать, да бумажки процессуальные писать. А кому все это надо, на гражданке-то?! Им вон по гражданскому праву, да по налогам с финансами спецов подавай. А у меня вся эта хрень давным-давно из мозгов выветрилась. В адвокатуру податься? Не, это не по мне. Не могу халдеем быть. Как представлю, что какое-нибудь чмо крутое пальцы гнет перед тобой и гундосит «Э, адвокат, мля, я те бабло плачу, давай, мля, в натуре, действуй!», так сразу с души воротит. Все, хватит на никчемные размышления отвлекаться, пора, наконец, брать быка за рога, в смысле, дамочкой заняться, пока она слезами и соплями не истекла. А ведь все это время она мне чего-то рассказывала сквозь судорожные всхлипывания. Небось, всю свою подноготную выложила. Да, конечно, это неприлично с моей стороны, женскую мелодраму мимо ушей пропускать. Ну и ладно, не велика беда, еще разок повторит, не развалится. Тем более, что не нужна мне ее подноготная, чай не писатель я и не постановщик мыльных опер. Меня сейчас более актуальные вопросы беспокоят: что конкретно сотворил ее супруг, есть ли в его действиях состав преступления и будет ли она заявление писать о привлечении его к уголовной ответственности. Но нет, она, как и большинство потерпевших, обязательно издалека начинает, развозит, как кашу по тарелке. «У меня сегодня выходной, весь день убиралась, поесть приготовила, а тут он раньше времени вернулся, пьяный. Нас, говорит, Вовка Горин в гости пригласил, давай, собирайся быстрее, пошли! А куда я пойду с пьяным-то?! Он еще каплю выпьет и чего? На себе, что ли я его потащу?! Ну, я и говорю ему, мол, куда ты пьяный-то такой попрешься?!…». Тьфу ты, етицкая сила! Да плевать я хотел на твоего Вовку Горина! Ты рассказывай уже, чего конкретно твой муженек делал – бил-не бил, угрожал-не угрожал, а то несешь мне тут всякую дурь! Но, все это я вслух не сказал, разумеется, ведь не совсем же я охамел, в конце концов! Нет, внешне – я сама вежливость, ну прям психолог дипломированный. А потому, мягко прервав повторение ее сумбурного повествования, я овладел инициативой.