Алла Холод - Девочка из провинции

Единственное, чего он не смог просчитать, предвидеть и предупредить, – это краха семейной жизни. Борис не особенно обольщался насчет Регины и ее беззаветной любви, понимал, что избалованной капризной красавице нужен надежный мужчина, при котором она не будет иметь никаких проблем. Он считал так: есть женщины, в принципе не способные на сильную эмоциональную привязанность, на всепоглощающую любовь. Такие женщины не тратят свои драгоценные эмоции на других людей, потому что способны сконцентрироваться только на своих собственных переживаниях и желаниях. При этом такие женщины вполне могут быть хорошими матерями и женами, они могут испытывать благодарность за ту жизнь, которую имеют. Пусть не любовь, пусть благодарность… В конце концов, благодарность – это тоже хорошее чувство. Что ж сделаешь, если любовь Регине неведома в принципе? Нет, она ни в коем случае не чуралась супруга, наоборот – гордилась им, старалась для него выглядеть на миллион, не отказывала ни в каких постельных радостях, пыталась создавать уют, украшала дом. Было бы совсем хорошо, если бы она еще почаще бывала дома…

С годами ее разговоры о Европе стали не просто болтовней обеспеченной женщины, она заговорила о переезде всерьез, это уже не было прихотью, Регина думала об этом постоянно. Ею овладела настоящая одержимость, но этот момент Борис Георгиевич и упустил. Он не заметил, когда о стране «хамов и быдла» Регина заговорила уже как о чужой стране. Когда она твердо все решила. Дочь впитала все мамины мысли, потому что рано родившая Регина не ощущала себя человеком другого поколения, и они общались как близкие подруги.

Борис не заметил признаков того, что у жены имеется серьезный роман на стороне. Он никогда не входил в ее компьютер, не интересовался зарубежными звонками, зная, что супруга имеет за границей массу знакомых. Откуда взялся этот испанец? Да еще и весьма состоятельный. Конечно, эффектная Регина, обладательница классически правильного, практически идеального лица и идеальной фигуры, уже и не будучи юной девушкой, могла увлечь мужчину и никогда не удостоила бы своим вниманием того, кто не отвечал ее представлениям о финансовой состоятельности.

Борис Георгиевич долго не мог понять, что он сделал не так, в чем ошибся. Ведь он ни жене, ни дочери ни в чем не отказывал, никогда не предъявлял никаких претензий. Они с Региной никогда не ругались и даже почти не ссорились. Только в одном вопросе он проявлял твердость: в своем нежелании уезжать из страны.

– Региночка, ну ты сама подумай, что я там буду делать? – спрашивал он в таких случаях.

– А зачем обязательно что-то делать? – удивлялась Регина. – У тебя есть средства, недвижимость, есть акции, ты можешь получить очень и очень неплохие деньги. Зачем обязательно работать? Неужели нельзя просто жить? Жить в нормальном обществе, с нормальными законами, с нормальным климатом, наконец.

– Ну а что тебя здесь не устраивает? Я не пойму, – пожимал плечами Борис Георгиевич. – У тебя есть деньги, ты посещаешь разные страны, ты же не сидишь безвылазно дома, так чем тебе плохо-то?

Один раз Регина не выдержала и взорвалась.

– Всем! – закричала она. – Меня мутит от нашей политики, от бесконечного и наглого вранья, меня тошнит от наших дорог, по которым невозможно ездить, от повсеместного хамства, от повсеместных поборов, от этих пьяных и наглых ментов, про которых снимают бесчисленные сериалы!

Регина схватила пульт, нажала кнопку выключения и с силой отшвырнула в сторону.

– Что с тобой, Регина? – изумился Борис. – Тебе б на митинг, ей-богу.

– Я для митингов не приспособлена, – заметила Регина. – Я предпочла бы другой выход.

И вскоре показала, какой выход для нее предпочтительней.

После распада семьи в двухэтажном особняке Бориса стало пусто и тоскливо. Все в доме напоминало о предательнице-жене.

Появление Кати вдохнуло в опустевший дом новую жизнь. Зазвучала человеческая речь, а не только переговоры с домработницей относительно оплаты счетов, приготовления пищи и необходимых покупок. Борис верил, что племянница, хоть и пережившая недавнее горе, обязательно принесет в дом частичку света и радости, которые излучает молодость. Так и оказалось.

Борису хотелось утешить Катю, взять под свое крыло, помочь сориентироваться в жизни. Он, привыкший удовлетворять дорогостоящие капризы жены, хотел побаловать девочку, прожившую всю жизнь в аскетичности российской провинции. «Машину, что ли, ей купить?» – подумал Борис.

Но от этой идеи Катя пришла в ужас, и Борис Георгиевич понял, что девушке нужно какое-то время, чтобы просто привыкнуть не только к городским пробкам, но и к темпам жизни, многолюдности. А пока самой стать участницей броуновского городского движения Катя совсем не готова.

– У нас с твоим папой есть троюродный брат, он младше нас, – сказал как-то Борис за ужином, – твой папа с ним почти не общался, а я общаюсь. Но даже не потому, что родственные связи, просто мы приятельствуем, по делам часто пересекаемся. Я же говорил тебе о его семье, помнишь?

– Да, дядя, я помню, – кивнула Катя, – ты говорил, что хочешь меня познакомить с его дочкой, что у нее какие-то завихрения…

– Завихрения есть, сама увидишь, – улыбнулся Борис, – но тебе они не помешают, она девчонка нормальная. Просто я подумал, что тебе сейчас здесь одиноко, друзей пока нет. А Лика собирается ехать отдыхать, родители заняты, а ее собственная компания распалась. Может, ты с ней поедешь? Все равно ведь ты пока не работаешь, свободна, да и возможность есть.

– А что, у Лики нет друзей, с которыми она могла бы поехать? – удивилась Катя. – Кстати, сколько ей лет?

– Она помладше тебя, не знаю точно, то ли двадцать, то ли двадцать два, – ответил Борис Георгиевич, старательно обгладывая куриную ножку. – Вкусная курочка у тебя получилась, Катя. Я всегда считал, что в курице самое вкусное – это золотистая, зажаристая шкурка. А ты ее снимаешь, и мне твоя курица без кожи больше нравится. Тоже золотистая получается. Ты и дома сама готовила?

– А кто же будет готовить-то? – удивилась девушка. – Не папа же, правда? Он только по яичнице был специалист.

– И по ухе, если на рыбалке, – грустно добавил Борис Георгиевич.

– А про курицу, и не только, я так скажу, – продолжила Катя, – тебе нельзя злоупотреблять мясом, у тебя ведь проблемы со здоровьем и питаться нужно правильно. То, что ты пьешь таблетки, – это хорошо, но и диету нужно соблюдать. Курицу тебе можно, но шкурка вредная, в ней содержится много холестерина и жиров. Мучить тебя паровыми рыбными котлетами я, конечно, не буду, но вредное из пищи уберу. Так что не сопротивляйся, привыкай. Никакого мяса, никаких жиров. Захочешь супчика – сварю тюремный, такой, чтобы наваром и не пах.