Виктор Мережко - Однажды и навсегда

– Я вас не слышу, Виолетта Степановна, – по-прежнему спокойно произнесла Фадеева.

– Как это, не слышишь?! – вспылила Муля. – А я для кого ору, для стенки?

– Наверное.

– Гадюка.

Муля вышла из-за стола, почти вплотную приблизилась к выпускнице:

– Послушай меня внимательно, Фадеева. Это не кто-то тебе говорит, а ваша Муля, которая повидала в своей жизни столько всего, что тебе даже не снилось, когда родная мать выбросила на помойку.

– Виолетта Степановна…

– Молчи! Молчи и слушай! – Директриса выровняла сбившееся дыхание. – Это теперь я такая. А была, как тростиночка. Почти как ты… Влюблялись все – от пацанвы до пузатых дядек. Я, дура, выбрала молодого и самого красивого. Втюхалась, как последняя телка. Тоже, представь, в военного. В старшего лейтенанта. Ну и что дальше? Гарнизон в жаркой стране, у ишака под хвостом, и через месяц вынужденный аборт. Не левый, а от своего любимого. Очень хотела ребеночка. Но – аборт. От переживаний. Потом второй аборт. А третий уже от командира части. Был такой майор Пантюхин – чернявый, наглый, кобель кобелем. Гад… Всех баб из части переимел. И что в осадке, дорогая? В осадке – развод с мордобоем, бегство в разные стороны, почти год намыленная веревка под потолком. Но помаленьку все улеглось. Поняла, детей никогда уже не будет, бабьего счастья тем более – кто ж на такую корову глаз бросит? Решила искать долю в детских домах. Чтоб нерастраченная баба хоть кому-то согрела холодные одинокие пяточки. – Муля тихо и как-то виновато стала плакать, поглядывая искоса на воспитанницу и смахивая мизинцем с неровно накрашенным ногтем слезы из уголков глаз. Несколько раз попыталась беспомощно улыбнуться. – Никому вот… А тебе, пожалуй, первой. Потому что углядела в тебе себя.

Она вернулась на место, высморкалась в большой клетчатый мужской платок, усмехнулась:

– Так чего будем делать, Фадеева?

– Хочу в больницу, – пожала Арина плечами. – А там все решим.

– Тебе видней, – кивнула Муля. – Решила так решила. Рельсу бревном не перешибешь. – Она помолчала, подняла глаза на Арину. – А как поступим с Галушкиным? Он же втюханный в тебя. Два года вокруг увивается.

Арина молчала, глядя на нее то ли прямо в лоб, то ли совсем мимо.

– Он готов повиниться. Ждет на улице. Это вариант, Фадеева. Далеко хлопец попрет. Хоть и дубарь, а попрет! Гля какой! Детдомовец, а «жигуля» сумел прикупить.

– Нет, – покрутила головой Арина. – Никого не хочу. Договоритесь в госпитале, чтоб меня пустили.

– Ладно, иди, – махнула на нее рукой Муля. И вдогонку посоветовала: – Хоть разузнай, кто он и с чем его едят. Про отца с матерью спроси. А то вляпаешься, как корова в собственную лепеху.

Арина вышла из главного корпуса интерната и тут же увидела во дворе Костю Галушкина. Он стоял возле подержанных «Жигулей» с видом победителя. При появлении Фадеевой захлопнул дверцу, направился к ней.

– Фадей!

Арина остановилась.

– Ты чё?.. Серьезно, что ли, обиделась? – спросил Костя, крутя в пальцах ключи от машины. – Ну ладно, извини. Чего меж пацанами не бывает?

– У тебя все?

– А чё еще? Ну, хочешь, я с этим козырьком перетрусь, разъясню про свое отношение к тебе.

– Уже разъяснил.

– Не, ну правда. – Галушкин остановил Арину. – Разве меж нами ничего не было?

– Не помню.

– А я помню. Давай, Фадей, не будем быковать. Я вон тачку себе купил… в должок, правда. Но все одно моя. Хочешь, подкину?

– Подкинь кого-нибудь другого. Такие найдутся.

– Слышь… Ну, чё ты?

– Отвали, Галушкин. В упор тебя не вижу, и не подходи больше. Салют!

Арина обошла его, двинулась к воротам. Костя шагнул было следом, но остановился, со зла и обиды крутанулся на месте, вернулся к «Жигулям» и врубил на полную мощь модную песенку:

Вне зоны доступа, Мы стали толстыми, Все рожи постные, Но мы упорствуем!..

…Как это бывает в районных больницах, главный врач, идущий впереди Арины, оказался махоньким, сухеньким, больше похожим на учетчика, чем на кудесника доктора. Единственное, что вызывало уважение, белый накрахмаленный халат, из-под которого выглядывали майорские погоны. Идущие навстречу посетители и врачи почтительно кланялись главврачу.

Сережа в палате был не один. Возле койки сидел майор – жилистый и какой-то нервный, готовый сопротивляться всему и всем.

Доктор, войдя в палату, довольно уверенно спросил:

– Долго еще?

– А что, пора? – вскинул майор острый взгляд.

– Да уж пора бы. Час беседуете.

– Хорошо. Понял. – Майор встал, взглянул на Фадееву, неожиданно спросил: – А она надолго?

Доктор не успел ответить. Вместо него ответил Гамов, перебинтованный от головы до ног. Он вдруг слабо улыбнулся и совсем вроде некстати ответил:

– На всю жизнь.

– Смешно, – кивнул майор. Он снова посмотрел на вошедшую и строго предупредил: – Вы, девушка, не грузите его особенными нежностями. Он солдат. То есть офицер. – Майор надел фуражку, которую до этого мял в руке, козырнул больному, пожал руку врачу и покинул палату.

– Пятнадцать минут, – предупредил доктор и тоже вышел за дверь. – Медсестра напомнит.

Арина, стройная и строгая, подошла к койке, аккуратно присела на краешек, притронулась к перебинтованной руке Сергея.

– Не пускали к тебе.

Он взял ее ладонь, поднес к пересохшим, потрескавшимся губам, поцеловал.

– А я ждал.

– Знаю. Потому и пришла.

– Я, знаешь, о чем думал, пока лежал в палате? – Гамов улыбнулся. – Имя у тебя красивое. Арина… Аришка, Ариша… Кто тебе дал такое?

– Вроде нянечка. Из учительниц была. В честь няни Пушкина.

– А фамилия – Фадеева. Твоя настоящая?

– Тоже придуманная. От писателя… – слегка пожала плечами Арина и через паузу чуть печально добавила: – У меня нет ничего настоящего.

– Как это? – удивился курсант.

– Все придуманное.

– Но сама-то настоящая?

– Не знаю. Иногда сама себя не понимаю. Будто я – это вовсе не я. И страшно даже становится. Одиноко.

– Но теперь уже не одиноко? Теперь мы вдвоем?!

– Потому что я тебя нашла.

– Молодец, Фадеева! Я бы не решился подойти первым.

– Что ж ты такой нерешительный, Гамов? – засмеялась низким грудным голосом Арина.

– Не называй меня так, – поморщился Сергей.

– Почему?

– Фамилия моя не нравится… Смешная какая-то – Гамов.

– Я готова взять ее.

– Мою фамилию?!

– Твою. Буду Арина Гамова.

– Арина Гамова, – повторил Сергей, чуть закинув глаза к потолку. – Нет, не годится. Фадеева тебе больше подходит.

– Пойдем в ЗАГС, решим.

– Когда?

– Как выздоровеешь.

– Дней десять придется ждать.

– Когда у вас выпускной?

– Как раз через десять дней.

– Получишь погоны, в них распишемся.

Фадеева помогла Сергею сесть поровнее, он смотрел на нее азартно, радостно: