Ида Мартин - Дети Шини

Сначала Якушин пожал плечами, точно ему без разницы, я или Петров, но потом признал, что Петров будет полезен. Ведь за городом полно снега, и машину, возможно, придется расталкивать.

В итоге мы договорились встретиться в восемь утра на автобусной остановке.

Когда дверь за ним захлопнулась, мама вышла ко мне и, многозначительно кивая, сказала, что одобряет мой выбор. Но я ей ответила, что это не то, что она думает.

Моему звонку Петров очень обрадовался, так как мать и тетка собирались самолично отвести его завтра в полицию. Затем поинтересовался, кто еще с нами едет, а когда узнал, что никто, будто даже огорчился.

И я тут же подумала про Семину. Как ее бросить?

Настю я просто поставила перед фактом. Была уверена, Якушин не станет возражать, а она покорно согласилась, потому что мама сама ей сказала: «Если не спрячешься, они тебя съедят».

Я помылась, написала родителям записку с нелепыми объяснениями и просьбой не волноваться, собрала обычный школьный рюкзак. Взяла только одежду, паспорт, три тысячи рублей и банковскую карточку, на которую немецкая бабушка перечисляла мне деньги, когда хотела сделать подарок. Я ничего не тратила, поэтому там скопилась приличная сумма.

Это были волнительные, страшные, но больше приятные мысли. Я представляла, как года через три вернусь домой – не важно, откуда и что я там делала. Думать об этом не хотелось. Важно, что возвращаюсь взрослая и независимая. Родители в шоке, говорят: «Боже, Тоня, ты так изменилась, повзрослела». А я им: «Да, я отлично справляюсь одна». И под эти вдохновляющие фантазии почти заснула, когда телефон вдруг бешено завибрировал, чуть не свалившись с кровати.

Очередная эсэмэска от Амелина, с утра забомбившего меня ими: «Все хорошо?» и «Куда ты пропала?» Но я не ответила ни на одну, потому что не до него было.

В этой, новой, он писал: «Тоня, пожалуйста, объясни, что происходит. Я сижу один и не знаю, что делать. Умоляю, ответь хоть что-нибудь». Пришлось ответить. Сказать, чтобы больше не писал и сам думал, что ему делать, потому что мы с ребятами завтра уезжаем насовсем. Телефон под подушкой еще долго трясся, но я засыпала и читать всякую ахинею было лень.

В восемь утра в январе совсем темно и безлюдно. Я ушла из дома в эту темноту и холод с острым волнением и ноющим сердцем. А когда выходила из квартиры, никто даже не заметил, потому что мама была в ванной, а папа еще валялся в кровати. Просто крикнула «всем пока» и захлопнула дверь.

На автобусной остановке с квадратной сумкой через одно плечо и камерой через другое уже ждал Петров и, к моему огромному удивлению, Герасимов собственной персоной.

Оказывается, вчера, после моего звонка, Петров ему сразу все и выложил. Причем, когда я спросила, с какой стати, Петров, совершенно не чувствуя никакой вины, ответил, что было бы несправедливо сбежать одним. И что чем нас больше, тем веселее.

Однако вид Герасимова выражал что угодно, только не благодарность.

Он стоял ссутулившись, в своей дутой укороченной серой куртке, засунув руки в карманы, хмурясь и усиленно пряча лицо под козырек светлой бейсболки с черной надписью Носkey, и на все вопросы отвечал неохотным бурчанием. А потом и вовсе набросился на Петрова, чтобы тот убрал «хренову» камеру, иначе грозил разбить ее о его голову.

Зато Петров находился в приподнятом настроении.

– Нет, ребята, серьезно. Это была моя мечта.

Семина притащилась с дурацкой, чересчур громоздкой для побега сумкой на колесиках. Но я лишь подумала об этом, а Герасимов высказался, причем в весьма грубой форме, так что Настя тут же расстроилась и заявила, что никому не навязывалась.

И пока шли эти разборки, сзади незаметно подошел Якушин. Скинул на снег спортивную сумку и озадаченно смотрел на нас. На нем была длинная куртка хаки, чем-то напоминающая мою собственную, широкие штаны с кучей боковых накладных карманов, которые вроде называются карго, и высокие непромокаемые сапоги.

Он стоял, смотрел и наверняка думал, что я болтливая дура.

– Саш, прости. Настю никак нельзя было оставлять, – попыталась я оправдаться.

– Круто! – фыркнул он. – Я что, теперь вожатый?

– Мы ненадолго, – беспечно махнул рукой Петров. – Пока решаем, что делать дальше. А вместе веселее.

– Обхохочешься, – процедил сквозь зубы Якушин, но, видимо, смирился, потому что замолчал.

Когда уже собрались уходить, Петров вдруг настороженно остановился и, пристально глядя в сторону автобусной остановки, тихо сказал:

– Чего тот чувак уставился?

Мы все превратились в тихих параноиков, допускающих, что наши лица могут быть опознаны даже в реале.

Но потом «чувак» смущенно сказал «привет» и подошел. Это был Амелин. В тонком черном пальто с глубоким капюшоном и короткими рукавами, из которого он явно вырос, и с полупустым рюкзаком на плече.

– Это Костя, – нехотя пояснила я, – тот самый. Седьмой.

И тут же возникло всеобщее растерянное замешательство, потому что мы уже немного привыкли друг к другу, а Амелин был явно не наш, больной и странный. Честно сказать, я не предполагала, что еще когда-нибудь его увижу.

– Как ты узнал?

Мне казалось, кроме меня с ним никто не общался.

– Ты мне сама сказала, – внаглую соврал он.

– Неправда, – разозлилась я. – Зачем ты обманываешь?

Но он не ответил, только пожал плечами и снова заулыбался, будто я сказала что-то приятное.

– Саш, я, честно, не говорила.

– Теперь уже плевать, – Якушин развернулся ко мне спиной. – Короче, сейчас на вокзал едем. На электричке километров сто, там еще пешочком, к обеду доберемся. Жратву надо будет купить. Кто-нибудь умеет готовить?

– Я умею, – Настя подняла руку, как в школе.

Герасимов что-то одобрительно промычал, и мы дворами двинулись к метро.

Но только дошли до конца длинного белого дома, как услышали позади яростный топот чьих-то ног. И будто оклик.

Обернулись. Если вдоль проезжей части горели фонари, во дворе еще царила кромешная тьма, и разглядеть кого-либо было нереально. Мерзкие чавкающие звуки настойчиво приближались.

Мы переглянулись, но с места не двинулись. Все, затаившись, молчали. В свете лампочки у подъезда было видно, что преследователь тоже сбавил темп.

Дружно развернулись, чтобы дать достойный отпор, и тут я внезапно поняла, что это Марков.

– Ты что тут делаешь? – опередила меня Семина.

Марков вышел на свет.

– Тоже с нами? – Якушин метнул в мою сторону очередной недобрый взгляд.

– А есть варианты? – у Маркова был такой вид, словно это он все организовал, а мы решили ехать без него.

От такого нахальства Якушина заметно передернуло:

– И что, даже группы поддержки не будет?

Тогда Петров дружески обхватил Якушина за плечо и, заискивающе глядя в глаза, подобострастно сказал: