Амита Аджая - Обретение

Ей захотелось увидеть его.

Поддавшись внезапному порыву, в выходные дни, она отправилась в места своего детства. Она несколько раз спрашивала зачем, для чего она едет туда. Но так и не могла дать себе ответа.

Дом был виден издалека, он стоял, будто на возвышенности, на пригорке, подальше от остальных домов. Он ей показался маленьким, не таким большим как в детстве.

Весь в бурьяне, стоял он тоскливо посреди печальной разрухи. Наконец, она увидела сад. Сиротливый, неухоженный, угрюмый, словно немой упрек прежним хозяевам, предавшим и забывшим его.

Где – то забор упал, где – то еще держался. Видно, что после смерти деда никому не было дела до забора. Окружающее дом запустение отталкивало, шокировало.

Чувствуя огромное волнение, она шла через большую ограду, прокладывая дорогу через плотный бурьян к саду. Крапива больно жалила, репей раздирал в кровь ноги, слезы наворачивались на глаза.

Наконец, она зашла в сад.

В саду царило такое же запустение, он также зарос бурьяном, повсюду валялся разный непонятный хлам: арматура, пластиковые бутылки, пакеты. Она не могла поверить своим глазам. Огромная гора мусора был свалена прямо в углу.

Не смотря, на общее запустение, деревья стояли. Они стали выше, могучее, крепче. Еще живут…, будто в немом ожидании…

Вопреки всему.

Ей было горько, видеть заброшенный сад, после того, как знала она его совсем другим, ей стало горько и стыдно. Стыдно, что так безмолвно предала она память деда, отдавшего немало сил и лет на его создание.

«Я уйду, а сад будет жить… радовать вас…», – говорил он, держа ее, маленькую девчушку, на руках. Он заботливо срывал, давал ей пробовать на вкус ранетки, подмороженные после первого морозца, отчего они казались сладким, самым прекрасным угощением на земле.

Тихо было в саду.

Она стояла, как завороженная, посреди затаившегося безмолвия. Слезы вновь подступили к глазам. Она упала на траву и уже не сдерживала рыдания, плакала о своей жизни, об одиночестве, о тоске по прошлому.

Резко подул ветер, листья кружевным ворохом падали вокруг нее, будто сад плакал вместе с ней, проливая слезы радости от долгожданной нечаянной встречи, успокаивал, утешал, как в прежние дни.

Возле летника все также стояла скамейка, которую соорудил ее дед. Краска на ней почти полностью облупилась, но все равно скамейка еще была очень крепкой. Она осторожно провела по ней рукой.

Давно это было, как сейчас помнит, как она, маленькой девчушкой, помогала красить эту скамейку своей бабушке. Она помнила тот яркий солнечный день, и ее девчачий радостный восторг от того, что ей впервые доверили такое ответственное дело. С каким старанием она отдавалась этому нехитрому делу, как старательно подбирала краску, кисти, как старалась выводить ровные линии, чтобы никто не мог придраться к качеству ее работы. Сколько потом дней ходила вокруг скамейки, гордо поглядывая, любуясь своей работой.

А вот и колодец! Стоит все также огорожен, с цепью на двери.

Колодец был отменный! Напор воды всегда был мощным, поэтому, когда вода на роднике зимой застывала, соседи за водой ходили к ним.

Рядом с колодцем росли кусты малины, смородины, оттого летом хрустально-прозрачная вода словно отдавала душистым вкусом ягод.

Тяжелая железная лестница, прибитая на века, все также стояла, прислонившись к дому.

Сколько времени она, тогда еще маленькой девчонкой, провела на ней, взгромоздившись на самом верху, заглядывая сверху на вид, открывающийся на дорогу, убегающую куда-то далеко… в исчезающую за поворотом даль.

Смотрела она на дорогу, ведущую вдаль. Мечтала… Мечтала… О чем она мечтала? Стерлось из памяти. Помнит только ощущение полета, переполняющее чувство безграничного, полного счастья.

А совсем рядом гора. Ходили они к ней с бабушкой собирать клубнику летом. А после, устав от праведного труда, любуясь полными тазами ягоды, довольные собой, любили они вкушать эту самую клубнику, перетертую с сахаром и сливками.

Но особенно она любила отправляться в лес осенью за грибами.

До сих пор помнила она тот восторг, который охватывал ее при виде грибов на поляне, их неповторимый запах – запах свежести осеннего леса. Любила она бродить по лесу, когда по нему витал запах осени и немножко грусти. Багряный лес напоминал о том, что лето прошло, а впереди долгая зима.

Сколько времени она просидела на завалинке, перебирая воспоминания, она не знала.

Теплые воспоминания, словно волны, наплывали, друг за другом, наполняя душу очищающим светом тихой грусти.

Вдруг резко звякнула щеколда на калитке, Диана увидела, как к ней направляется пожилая женщина, лет шестидесяти. Поздоровавшись, женщина скороговоркой начала рассказывать о себе.

Оказалось, что она переехала сюда лет пять назад. Она добровольно присматривала за близлежащими пустыми домами.

– Охраняю дома, милая, по своей воле, чтобы никто здесь посторонний не ходил. А то тут только пусти, потом покоя не найдешь, – пояснила она.

Они познакомились.

– Зови меня просто Ираида, – попросила она.

– А где хозяин дома знаете? – спросила Диана.

– Как переехала сюда, никого ни разу не видела. Вроде, уехал давно отсюда. Сад стоит заброшенный, а какая добротная усадебка! Нужно лишь чуточку терпения, добросовестного труда и усадьба снова бы засияла. Да если дом привести в порядок, он еще столько же лет простоит! Пошли, милая, попьешь чайку со мной, отдохнешь с дороги. Дорога, наверное, дальняя была.

Они пошли к Ираиде. Дом ее стоял неподалеку. Аккуратный, просторный, он разительно выделялся среди остальных домов на улице.

– Тут живу я, да еще пара стариков моего возраста. Летом приезжают дачники, в последнее время и их не видно. Круглый год то никто здесь не живет, кроме нас, стариков. Мне тут нравится. Воздух чистый, природа красивая, тишина. А что еще надо старухе на пенсии?

– Как же мне узнать, где хозяин дома? – спросила Диана.

– Так ты жить, что ли надумала здесь? Если так, то съезди в центральный район, в администрацию, километров шестьдесят отсюда, узнай там. А по мне, так можешь заселяться! Не было хозяина пятнадцать лет, значит, и не появится.

Ираида внимательно на нее посмотрела и продолжила:

– Поживи лето, отдохни, наберись сил. А там видно будет. По глазам вижу: устала ты, умаяла тебя жизнь. Мой тебе совет: проси у небесных сил помощи, проси! Вера ведь всех спасает, и тебя спасет, даст силы.

– Спасибо вам за все, мне ехать пора.

– А ты не торопись, сегодня отдохни. Завтра утром и поедешь. А сейчас, давай – ка, поднимайся, сходим в одно место.

Она хотела сказать, что устала, пора домой, но почему – то не было сил сопротивляться. Она послушно пошла за Ираидой.