Илья Уверский - Гроссмейстер и Жемчужина. Фауст XXI века. Перед Апокалипсисом

Декабрь 1925 года, 14-й Съезд ВКП(б), то есть компартии. Каменев, будучи председателем какого-то совета, сговорившись с вождем Коминтерна Зиновьевым и Крупской, выступает против Сталина. Зиновьев бегает и предупреждает всех, что Сталина нельзя допускать к власти.

А вот первосвященник Каиафа, то есть Каменев, разговаривает со Сталиным, какой-то с душком антисемитизма разговор. Оба угрожают друг другу. Сталин предупреждает, что скоро всей его шайке, да и его народу придет кирдык.

Потом – взрыв храма Христа Спасителя. Жильцы Дома на набережной спокойно наблюдают эту картину из своих окон.

Далее я вижу, как Сергей Киров случайно во время дождя встречает какую-то девушку, помогает ей добраться до дома. Она не узнает его, хотя каждый в городе знал его в лицо. Они влюбляются и начинают встречаться.

Сталин разговаривает с Яковом Аграновым и просит принять все меры по усилению охраны Кирова.

А вот уже Киров бежит на свидание с Мильдой Драуле в Смольный. Совершенно неожиданно коридор опустел. Двое сообщников убивают его выстрелами спереди и в затылок. Кто-то подходит, присаживается и долго смотрит на его лицо.

На похоронах Каменев в глубокой депрессии. Неужели успели что-то передать?

Сталин поручает расследование Генриху Ягоде и Агранову, но те что-то мутят. Сталин понимает, что что-то нечисто. Скоро и Ягоде, и Агранову тоже приходит кирдык. Тем более что ОГПУ порядком проворовалось.

А потом начинается террор, московские процессы, дело антифашистского комитета, дело врачей, дело Джойнта. Пилат выполнил свое обещание Каиафе.

Каменев и Зиновьев, будучи освобождены от своих постов, отправляются в застенки к Стравинскому. Заодно сдают Бухарина, говоря, что он тоже разбойник. Потом их долго пытают, правда, больше психологически, и еще кучу народа, правда, больше физически. Все – бывшие красные бароны. Просят сдать валюту.

Какую валюту? Каждый из них перегнал на швейцарские счета десятки миллионов долларов кровавых денег. Нужны пароли, счета. Появляется какой-то актер. Он доступно объясняет, что будет с их вдовами, детьми. Какой смысл умереть на сундуке, как скупой рыцарь, как Свердлов со своим сейфом? А так, может быть, пять лет на одном из лучших советских курортов в Сибири – и домой. Чтобы скрасить их досуг, некоторых делают наркоманами, что-то колют. На годовщине создания ГПУ Паукер на бис разыгрывает постановку казни Зиновьева. Зал в диком восхищении.

Потом расстрел. Перед расстрелом Зиновьев сходит с ума и поет какую-то еврейскую песенку. Каменев пытается держаться достойно.

Потом я вижу портрет Маргариты Наваррской, покровительницы французских литераторов. Сильно похожа на Анну Ахматову. Потом вижу и неунывающую вдову, вроде бы похожую на Тимошу.

Вот Анна Ахматова в Ницце влюбляется во французского художника Модильяни, он дарит ей свои рисунки. Рисует ее в стиле ню. Она бросает ему розы в окно. Но приходится его оставить. Муж, однако. Вскоре художник умирает в полной нищете. Пройдет много лет, прежде чем его картины будут стоить миллионы долларов.

Снова Ахматова, в ужасе от ареста ее мужа и сына мечется по комнате. Вдруг ей начинает сниться лагерь, она его видит. Пишет какое-то стихотворение про свое предчувствие. Понимает, что надо идти на поклон к Сталину, которого ненавидит.

А вот она вместе с Борисом Пастернаком читает стихи в Колонном зале Дома Союзов. 1946 год. Зал в диком восхищении, аплодисменты не замолкают. Кто-то сравнивает ее с королевой. А потом – разгромная статья и снова опала. Ее сына снова отправляют в лагеря.

Вновь вижу Анну Ахматову, она разговаривает с личной ведьмой Сталина Натальей Львовой. Рядом стоял какой-то красивый кубок, отдающий красноватым оттенком. Потом эта ведьма неожиданно исчезла.

А вот расстрел без суда и следствия в Самарском парке военной летчицы и парашютистки Марии Нестеренко и ее мужа, Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Павла Рычагова. Прямо в начале войны, в 1941 году. Оба проживали в Доме на набережной – нехорошем доме, откуда пропадали люди.

Это были обвенчанные небом Король и Королева воздуха. Тогда в ныне Гагаринском парке Самары под шумок расстреляли 25 человек, троих – вместе с женами. Перед этим долго пытали. Жен-то за что? Не донесли на своих мужей. Сталин и Берия сводили счеты с неугодными им людьми. А Рычагов имел смелость в лицо Сталину сообщить, что они летают на гробах, а не на истребителях. Марии Нестеренко предлагали дать показания на мужа, оставить его, все равно его не спасти – ничего не получилось.

Все они получили, как писал Мастер – Осип Мандельштам в своем стихотворении, в подарок подкову от Горца. Мария Нестеренко только успела шепнуть мужу: «Не успели мы, Паша, и пожить: то полеты, то командировки». А орден-подковка ей уже не понадобился.

Чуть не погиб великий город Ленинград. Руки прожекторов тянутся в небо навстречу странной туче, сбрасывающей бомбы. Страшная, неестественная гроза. О ней постоянно думает Анна Ахматова. А вот и уже знакомый мне Петр Бронебойщик расстреливает немецкие танки под Сталинградом, маршал Георгий Жуков начинает контрнаступление. Парад Победы на Красной площади и ночной салют. Золотые купола тянутся к небу.

Я начинаю уставать. Огромная тяжесть в теле. Но все равно пытаюсь карабкаться вверх по Фракталу, то совершая рывки, то срываясь ненадолго вниз.

Вижу Сталина, пытающегося устроить гонения на еврейский народ. Вольф Мессинг, спокойно разговаривающий с ним. У Сталина ужасно болит голова. Он думает, что его отравили, переживает, что будет с сыном после его смерти. Вспоминает ужас в глазах прислуги, когда кто-то из них уронил и разбил какую-то бутылку с вином. Ему мерещится какая-то лужа крови, и в ней – роза. Может, вспоминает смерть своей жены?

А вот и казнь. Какой-то предатель включил свет. Как и Иуду из Кириафа, вскоре и его ждет беда. Сталин лежит со своим замкнувшим радио, без одежды, ужасно тяжело дышит, вроде, спит. Хотя непонятно, Сталин ли это? Вокруг где-то бегает Берия, сильно нервничает. Постоянно записывает в своем дневнике: «Смерти нет, смерти нет, столько времени прошло, а смерти все нет». Почему-то пишет словами Пастернака из «Доктора Живаго». Он ждет сигнала, который должен подать начальник охраны.

Какая-то бутылка с водой. Наконец маленький укольчик в сердце, все кончено. Все как в главе «Казнь» романа. Похороны и вновь совершенно неузнаваемое лицо. Давка.

Народ перешептывается. Как и предсказывалось, Сталин, вроде бы, умер в еврейский праздник Пурим. Это праздник, отмечаемый в честь знаменитого избавления персидских евреев от своего угнетателя Амана, тогдашнего Гитлера. Дело врачей сразу было свернуто, заново родилась Полина Жемчужина, советская Маргарита, уже приготовленная на заклание после возвращения из ссылки.