Николай Королев - Керенский

Располагаются IR-ы в Центре Искусственного Разума отдельно друг от друга, каждый в личном ваксале. Здесь есть все для их интеллектуального развития. Ведь они сотворены так, словно их мать родила, а потому и процесс «воспитания» должен быть соответствующим. Это же не устройства механические, а скорее машины одухотворенные или точнее сказать – даже одушевленные. Столпп на досуге и просто так мимоходом увлеченно беседует с IR-ми. Во время «общения» с ними (и так можно сказать) творец подмечает в их поведении малейшие нюансы, доводит настройку программ до совершенства. Как часовой мастер добивается в регулировке механизма предельной чистоты, так и Столпп корпеет над каждым роботом. Но случается, IR сближается с Высшим Разумом «VR» настолько плотно, что сама грань между ними исчезает.

Заходит как-то по неотложному случаю Столпп к First, к нему в ваксал, и находит там кроме хозяина Fortieth. Коллеги живо обсуждали интересный для них вопрос, кажется, он касался предстоящей экспедиции в окрестности Черной Дыры. Больше распространялся, конечно, First, а Fortieth, как говорится, мотал себе на ус умные мысли наставника и влюблено глядел ему в рот.

Многое знал Столпп о своих подопечных, но вот такое чисто человеческое, как их жажду общения с себе подобными, отметил впервые. Что это может означать? Хорошо это или плохо? Вроде бы одиночество, существование в изоляции им ничем не грозит. С ума они не сойдут от этого. Тогда что же? Творец обязан был подключиться к разговору. Два собеседника это хорошо, но трое лучше. Он обладал талантом незаметно входить в круг интересов собеседников, поддержать и развить тему. Что он тут же и сделал.

– Похвально! Похвально слышать столь глубоко научные обсуждения моими пионерами новейшего направления в прогрессе современности. – Столпп обожал пространные рассуждения или, как он говорил, длинноты в выражении своих мыслей, называя их фундаментальными. – Но вот скажите, – Продолжил он свою мысль. – Скажите, каково ваше отношение к такому поведению индивидуума, как в случае эгоцентризма? Имеет ли оно, это такое экстраординарное поведение, право быть использовано, или точнее, применено в условиях вашей предстоящей деятельности там, вдали от цивилизации, в Темном космосе?

– Я, я знаю ответ! – Заторопился Fortieth. – Да, там, именно во Вселенной, я, как и любой другой индивидуум, должен ощущать, требовать, быть ее Центром. Мое «Я» – там должно приниматься в Абсолюте! Если доступно вашему пониманию такое мое определение. – Смущенно горячился и одновременно извинялся младший робот, ища одобрения у своих слушателей.

First не отвергал, но и не одобрял мнения приятеля. У него умная позиция, ничего не скажешь! Со своей стороны, Столпп верил в истину чистого разума, опыта и практики. Сейчас он решил, что называется, до конца прощупать своих птенцов.

– Что скажете на такое непростое мое предложение. Предлагаю поразмыслить над проблемами биоцентризма. Весьма интересными и нужными для вас они окажутся в исследованиях Вселенной.

Столпп про себя подумал, правильно ли он поступает, нацеливая роботов на такие сложные научные проблемы. Сейчас или потом, когда наберутся опыта. Его то и надо, по его мнению, «призвать в арбитры». Время укажет истину. Уже скоро. В окрестностях Черной дыры, где группа Столппа в стихии Вселенной начнет свою работу. Для осмысления проблем у IR-ов будут и условия, и время… Его соображения пришлись ему самому по нраву.

– По какому такому случаю мне понадобился First? – Задумался Столпп…

(Продолжение следует)

* 1904-й год… * Быть адвокатом, означает быть образцом кристальной морали * Счастье, как ущербная Луна, краешком показалось * Мозг живет во взаимодействии с обстоятельствами * Столпп делает новое открытие

Россия, прихорашиваясь, словно красна – девица на выданье, целомудренная и краснощекая, входила в новый век с великими надеждами, не ведая своей горькой судьбины. На безоблачном ее небе не было видно черных туч. Не слышно по ветлам голодного вороньего гая. Не ходят под окнами вереницы нищих с жалостливым прошением «Подайте Христа ради…» Живи страна величавая в довольстве и славе. Все у тебя есть в достатке. И люди с поднятой головой, с взором ясным. Смех да песни слышаться по русскому раздолью…

Всего более счастья в этом году привалило Саше Керенскому. Потому ему и видится Россия такой славной и любимой, словно блин в масле плавающий. А быть может и не Россия вовсе видится ему такой. Сам себя он видит в блаженстве утопающим. В 23 года от роду почуешь себя, не то, что на земле нашей грешной, на Седьмом небе окажешься в сонме архангелов. Вот там Саша и витает в их окружении. Ну как не стать мечтателем романтиком, если он не в силах отвести взгляд от такой красоты, как его Оленька!

Как это случилось, сам не знает и не догадывается. Очень уж узким был круг его знакомых в Петербурге. Две-три семьи всего, с которыми еще родители общались. Еще на первом курсе обошел их дома разок-другой от скуки одиночества. Не очень разгуляешься. Что делать ему, молодому да свободному? На Невский проспект или в Летний сад идти хандру разгонять? В Александрийский театр, наконец. И гулял, и наслаждался, и смотрел. Впечатлительная натура его требовала чего-то большего, неизведанного – пищи для души. Книги, которые он проглатывал десятками, не могли насытить его любознательность. В окружающем юношу студенческом мире столицы в избытке красовались Цветки вольной жизни. Саша знал, как опасно подходить к ним, любоваться ими, очаруют и пленят. Нет и нет! То ли нерешительность или противоречивость какая удерживала парня в зрелых годах в строгих рамках. Да он и не из трусливых парней вовсе.

– Таким сиднем сидеть и собираешься? – Пристыдил его однажды Саша Овсянников, однокурсник. – А знаешь, обнаружился здесь кружок один. Очень даже приличный, только не хмурься заранее, в любовь там не играют, и тебе ничто не угрожает. Да, кстати, тебя никто не зовет в него. Вот возомнил чего о себе. – Приятельски издевался он над затворником.

– Чем же в кружке занимаются, если не тем «во что не играют» там?

Овсянников знал слабое место друга, никогда не соглашайся с ним, говори ему «нет» вместо «да». Он должен думать. Это любимое его занятие.

– И не возомнил, как ты говоришь, а просто знаю, кружки создаются для того самого…

– Ты многое на себя берешь, как я замечаю. У нас интересы другие, образовательные, строгие, я бы сказал. Читаем прозу и поэзию. Пушкина, Брюсова, Тютчева. А какие люди бывают у нас! Вера Комиссаржевская, Мария Савина. Из нашего брата тоже есть заметные фигуры. Вот тебе пример! Блистательный Сергей Васильев и его кузина Оль…