Ирина Ногина - А мы всё так же жизни главные герои

Тамара усмехнулась.

– Раз уж ты на это нацелилась, я не сомневаюсь, что так и будет.

Лолита рассмеялась и подмигнула Маше.

– Тебя не нужно отдельно спрашивать, да? Ты всегда готова.

– Всегда, – Маша растроганно покачала головой и вдруг прильнула к Лолите. – Я так счастлива слышать от тебя эти слова. Так счастлива, что не потеряла тебя. Что мы тебя не потеряли, – поправилась она, лукаво зыркнув на Тамару.

Тамара закатила глаза и снисходительно качнула головой. Лолита, когда Маша выпустила её из объятий, расправила одежду и прерывисто выдохнула.

– Так, ладно, я от этих нежностей в туалет захотела. Подскажешь, куда?

– Выходишь из кухни, и в конец коридора, – Маша изобразила маршрут жестами и вдруг начала хихикать.

– Что?! – запальчиво крикнула Лолита.

– Ничего! – в том же тоне откликнулась Маша и рассмеялась. – Я вдруг вспомнила собаку Тамилы Андреевны, школьной англичанки, помнишь? Такса. Она её брала с собой на все массовые мероприятия. Очень жизнерадостная собачка. Ну, помнишь? – Маша многозначительно подняла брови, насмешливо глядя на недоумевающую Лолиту. – Вечно писялась от восторга. На линейке то и дело налетит на кого-то и обоссыт от радости. Ну?

– Ах ты гадюка! – сообразила Лолита и, раздразнённая, двинула в коридор.

– Троллинг – новое слово в науке дружбы, – вполголоса проговорила Тамара.

Зоя беззвучно покосилась на неё. Маша вернулась к столу, села на свой стул, деловито поёрзала, оглядывая стол, после чего попыталась сокрушить тишину дружелюбной улыбкой, адресованной Тамаре. Тамара мигнула ей в ответ обоими глазами.

– Томочка, добавки? – предложила Маша светским тоном.

– Разве что этого, – Тамара жестом владычицы наклонила к своему бокалу приватизированную ею бутылку вина.

– Зося? – голос Маши по прямой линии.

– Да, можно немного, – согласилась Зоя, подпуская к своей тарелке оживившуюся Машу.

Свежая порция была ещё тёплой. Картошка мягко распадалась и плющилась под давлением челюстей. Вилка с оглушительным скрежетом таранила тарелку. Зоя изо всех сил старалась перестать быть источником наисильнейшего шума в помещении, не позволяя вилке протыкать куски пищи насквозь, цепляя их на самый край зубьев. Когда она приструнила вилку, стали предательски поскрипывать зубы, соскользая с долек солёного огурца. Но тут спасительно зазвенела стеклом Тамара, умащивая свой бокал среди столовых приборов.

– Будет ещё десерт, – предупредила Маша. – Бисквитный пирог с пломбиром. И у меня есть вермут, если ты захочешь к сладкому.

Тамара кивнула и неожиданно переключилась на Зою.

– Почему ты так плохо пьёшь? Давай я тебе налью.

– Я же за рулём, – робко возразила Зоя, заставив Тамару замереть в позе сникающей воинственности.

– Да уж, – Тамара вылила в свой бокал то, что пять секунд назад определила причитающимся Зое. – Отбрить ты всегда умела, как никто другой.

Маша прыснула и с короткой искрой умилённого любопытства глянула на Зою, которая невозмутимо пожала плечами, продолжая уплетать свою добавочную порцию печеной картошки. Доев, Зоя подняла глаза в поисках причин вибрации, на мгновение сотрясшей стол. Тамара уткнулась в айфон, щекоча его мелкими аритмичными движениями пальцев. Маша увлеклась разглаживанием цветастой салфетки у тарелки. Вдруг её глаза, наткнувшись на пустую Зоину тарелку, озарились идеей.

– Я пока сполосну тарелки, а то эта гора грязной посуды на столе напрягает, честно говоря. Или ещё добавки? – воскликнула Маша с надеждой.

Зоя, чуть не поперхнувшись лимонадом, замотала головой.

Зажурчала вода хорошим напором. Зоя вспомнила, что через пару недель обещают поднять цену на воду вдвое или около того, и покосилась на Тамару. Та уже отставила айфон и, полуразвернувшись к окнам, смотрела куда-то за грань очевидности, сосредоточенно, даже напряжённо, пока её коротко остриженный ноготь тарабанил по ножке винного бокала.

Белые-белые облака. Почти без теней. Кое-где с золотистым отливом – если рисовать их, наверное, нужно добавлять немного кадмия. Белые, как Машино платье. Добротный ситцевый сарафан с юбкой чуть выше колена и широким поясом по талии. Заграничное диво. Так фасонисто в классе больше никто не одевается. А у Маши – дед капитаном, вот уж кого не удивить диковинками. Рядом с ней на скамейке Оля. Две пары голеней. Под коленом тонкая царапина – у Оли – это она в прошлый четверг перешла дорожку дворовой кошке. Их лица высоко, нужно отводить взгляд далеко вбок и вверх. Глаза устают. Маша плачет. Если приподняться на локтях, видно лучше, что там у них. Тамара – ноги на ширине плеч – в двух метрах от скамейки. Выжидающе вращает в руке ракетку. На скамейке Оля стукается коленями с плачущей Машей.

– Что случилось? – Тамара, без должной сердобольности. Не любит нюни.

Маша прячет лицо в ладони, вертит головой, мол, всё моё горе – только моё.

– Машуня, не пугай меня так! – восклицает Оля. – Что случилось? Это из-за четвёрки?

Маша отнимает руки от лица, утирает сопли, размазывая их по всему предплечью, и с немой скорбью поднимает глаза на Олю, потом выше Оли – не сосновые ветки, иглы, и вдруг разражается рыданиями.

– Она меня просто убьёт.

Зоя возвращает голову на землю. Трава приятно щекочет шею, сухие тростинки покалывают икры. Дым клубится и тянется к облакам. Рука к губам. Серебряное кольцо на большом пальце. Из Пачаевской лавры, когда были всем классом. Дым кольцуется вокруг пальцев, рвётся. Выдох.

Снова их ноги. Олины, стройные, тогда ещё худощавые. Худощавее, чем у Лолиты. Но и в ту пору превосходные. Не слишком длинные, с округлыми икрами. Цепочка на лодыжке. Зоина мулька. Всегда хотела носить цепочку на ноге – так это, кажется, неброско и грациозно: цепочка на красивой лодыжке. Конечно, на Олиной лодыжке она уместнее. Отказывалась брать: ты же всегда хотела, говорит, перестань, сама носи, тебе очень идёт. Правильно, что настояла – глупо было бы носить самой, если эта цепочка, кому и годится, так только Оле. Толстухам тоже могу нравиться леггинсы, но хватает же ума некоторым из них не рядиться в них. Оля наклоняется к Маше, негромко, протяжно, матовым своим голосом тянет, увещевает. Маша задумчива. Оля наблюдает за ней с тревогой.

– Мы ещё рекорд не поставили сегодня, – напоминает о себе Тамара, взмахнув ракеткой.

– Сейчас, – шепчет Оля, глядя на неё полуукоризненно-полуизвиняючись, и выразительно показывает глазами на Машу.

– Можем не успеть, – настаивает Тамара. – Осталось минут пятнадцать. Мы и так поздно начали из-за жары.

– Томка, ну, посмотри на это чудо, – сдаётся Оля и отказывается от своих этических манипуляций, которые Тамара упорно игнорирует. – Не можем же мы, как ни в чём не бывало, уйти сейчас.