Александра Глазкина - Вечер пахнет сиренью. Миниатюры и рассказы

У меня, а теперь и у моей дочки – бабушкины глаза пронзительной синевы. В горле стоят чужие песнопения, слов которых я не знаю, только бродит мотив волнами, щекочет. Я совершенно тем же маминым жестом прижимаю к себе русую голову своего ребенка. И роспись становится похожей – те же плавные линии, тот же завиток. Я всматриваюсь в старые, пожелтевшие фотографии, и вижу жесты, взгляды, повороты головы. Вижу в глазах те же мечты и разочарования, несмелые надежды и уверенность, стойкость и смиренность.

Я – не только я. Я – все, что было до меня и все, что будет после. Прорастает дерево, закрывая небо, и так хочется опрокинуться в это зелено-голубое, а теперь – и золотисто-осеннее, чтобы вспомнить и забыть. Как уходили на войну и как ждали. Как строили дом и собирали вещи для переезда. Как рожали детей и оплакивали ушедших. Тягучее, звенящее, взлетающее и укутывающее. Я – часть рода. Во мне – все имена и все слова, все песни и слезы, все средоточие мира.

Я чувствую ногами твердую опору, голову мою кружит от горьковатого ветра. А в сердце бьется, стучит, пульсирует время. Оно не уходит и не исчезает, оно остается в памяти и, как семейный оберег, передается дальше. Каждое утро из зеркала глядят на меня бабушкины глаза пронзительной синевы…

Что происходит с зеркалами? Почему они бунтуют и являют нам непонятных близнецов? Вроде бы и черты лица, и жесты знакомые, но какое разительное отличие! Вместо легкомысленных косичек – спутанные пряди, в которых пробивается седина. Вместо нежного румянца – зеленоватую бледность. Вместо яркой синевы глаз – тусклая серость ноябрьского неба. Где прыгучесть и плавность? Где лукавые смешинки? Зеркало превращается в портрет Дориана Грея, только причиной тому не пороки, а инертность и безволие, угасающий интерес к жизни.

Если ваш зеркальный близнец в одно хмурое утро просто взбунтует и не покажется вам? Заметите ли вы, что исчезли, что стерты с этой земли? Не противьтесь, если он скорчит недовольную мину, когда вы начнете обматывать вокруг шеи надежный шерстяной черный шарф крупной вязки. Просто верните с антресолей шелковую косынку с бабочками. Не злитесь на него – просто ответьте улыбкой на его улыбку (тот, кто сидит в пруду – помните??). Кто знает, может, тогда зеркало снова станет благосклонным, и даже в ноябрьском небе вы уловите отблески летней синевы?

Мы живем и снаружи, и внутри. К равновесию прийти сложно, всегда что-то одно побеждает, и хорошо, если внешнее становится лишь антуражем для внутреннего. И тогда можно идти под ледяным январским дождем, старательно огибая коварную гололедицу на тротуаре; передавать из рук в руки деньги, рецепты, чеки; смешивать порядок и хаос в случайных пропорциях. Это никак не мешает тому, что бьется и звенит в сердце. Хотя, конечно, когда свет и благость, и тихая, теплая радость, и нежная задумчивость проникают сквозь щели и трещинки души, наполняя ее умиротворенностью, это всегда такое волшебство!

Нет случайных слов, книг, людей, взглядов, потому что каждая из «случайностей» немного разворачивает компас. Идешь той же дорогой, но солнечные лучи пробиваются сквозь листву, и потемневшие мостки через лесной ручей вбирают, впитывают, становятся чуть прочнее. И птицы не затихают, предупреждая об опасности, а меняют мелодию, отвлекая и позволяя проскочить опасное место, чтобы никто не схватил за край истрепанного плаща.

Ну и что, что от страха не избавиться, не отбросить его в сторону, не пнуть с дороги, разразившись в сердцах бранью, саднящей губы. Разве это веский довод, чтобы останавливаться? Разве что замедлить шаги, приноравливаясь к тяжести своих разноликих фобий. Вдох-выдох. И следующий шаг. Просто еще один шаг…

Старый город надежно пойман в сеть электрических проводов. Он недоуменно смотрит на изгибы газовых труб, на уродливые коробки кондиционеров и самоуверенно торчащие тарелки спутниковых антенн. Он смиренно позволяет упрятать под бездушный пластик резные наличники, потемневшее дерево крылечек и глиняные стены.

Старый город отступает к реке, пробивает себе путь оврагами, заросшими камышом. Он уже знает, что проиграл битву со временем. Но он не исчезнет, он уснет. Все, все еще живо – и затейливая потолочная лепнина, и игрушки-узники двойных стекол, и скрипящие ступени деревянных лестниц на второй этаж, и весело гудящие печки.

Старый город хранит много секретов и много воспоминаний. Он достойно принимает свое поражение, но все же отыграется напоследок. И тогда тем, кто имел неосторожность поселиться в старинных купеческих домах, начнут мерещиться перешептывания и быстрые шаги прислуги. И проступят сквозь плотные глянцевые страницы современных справочников чернильные строки военных писем. И под дорогими атласными обоями покажется на миг стенка мазанки. И сожмется сердце в неясной тоске об утраченном навсегда…

Такие тропинки приводят к чудесам. Для этого необязательно знать, что за поворотом – всего лишь водонапорная башня или захламленный мусором тупичок, куда даже бродячие собаки отказываются наносить визиты. Для этого даже необязательно по этим тропинкам идти!

Нужно всего лишь остановиться на минуту, подслушать напевы весеннего ветра, нежные птичьи переливы и шум цветущих деревьев. Остановиться – и поверить, что там, за поворотом – покосившийся домик колдуньи с сиреневыми глазами, которая предсказывает погоду по улыбкам котов, а судьбу – по переливу солнца в ваших волосах. Нет, там, за поворотом – бескрайнее поле, в котором алеют маки, и переговаривается маленький народец, собирающий росу в крохотные корзинки, сплетенные из травинок. А, может, там, за поворотом, возвышается башня белого мрамора, и ее хозяин, мудрец и оборотень-дракон, уже готов поделиться многовековыми тайнами и знаниями? А, может, там просто тихий переулок с пряничными домиками, у которых веселых красок ставенки, деревянное кружево на скатах крыш и запах пирогов с яблоками, дразнящее вырывающийся на волю?

Такие тропинки обязательно приведут к чудесам, но только тех, кто бережно хранит эти чудеса в своем воображении…

Свернуть с привычного маршрута – значит, гарантировать себе встречу с чудесами.

В заброшенном дворе лесопилки – дорога, на которой сквозь серо-красную брусчатку пробиваются полевые травы. Легко представить себя героем-путешественником из средневековой сказки. Правда, выведет дорога нас не к пряничной избушке и не к заколдованному замку, а к настоящему дому на дереве. На раскидистых ветвях дуба – дощатые настилы (низко-выше-высоко), лесенки, тарзанка и сложные непонятного назначения конструкции. Пару минут любуемся и мечтаем. Потом наклоняюсь и подбираю с земли желудь, приобщаясь к чужой игре и тайне.