Вадим Боратинский - Путь на восток. Летопись Моттеруэля

В таких владениях почти все зависит от правителя. При прошлом графе Харнауса каждому жителю старались помочь в минуты нужды. Часто он даже жертвовал из своих собственных запасов. Да и, честно признать, Кодран Мэрдол блестяще справлялся с должностью казначея. Деньги были всегда, и направляли их в нужное русло. До поры.

Нынешний граф Дрейла известен на острове как мудрейший правитель, несмотря на молодость. Поэтому меня и беспокоит эта записка, подписанная его советником. С трудом мне верится, что сам граф на такое способен. Либо он ведет очень сложную и опасную игру… В любом случае не стоит думать, что нголримы – отсталый или глупый народ. И уж тем более не стоит говорить об этом при них.

– Но неужели в каком-нибудь бедном жителе Лааса не может вспыхнуть зависть, желание найти единомышленников, отобрать имущество у богатых? Да и советники графа наверняка смотрят на своего правителя с завистью, тайно мечтая когда-нибудь взобраться на трон.

– Этот вопрос задавали себе многие. На востоке говорят, что горный воздух влияет на разум нголримов, делает их слабоумными. Как по мне, если этот воздух и правда так действует на людей, жителям восточных владений непременно стоит пожить несколько лет в горах.

– Не забывай и об Айнуре, Нуреторн, – вмешался в разговор Коловари.

– Разумеется, – ответил рассказчик и поблагодарил кивком друга за напоминание. – Религия, которую исповедуют нголримы, не терпит тяги людей к богатству, похоти, убийству. А они – очень набожные люди, хоть по ним и не скажешь…

– Я думал, все боги не терпят грабежа и насилия, – смутился Эрдол.

– Как я уже говорил, нголримы отличаются от остальных людей. Может быть, дело действительно в горном воздухе, но правда такова, что они ставят законы Айнура, своего единственного божества, выше собственных желаний. А эти законы, если вдуматься, придумали сами люди. Что еще раз говорит о мудрости нголримов.

– Вы не верите в богов? – обратился к спутникам юноша.

– Отец как-то сказал мне, что лучшая молитва – упражнения с мечом. Спасло жизней гораздо больше, чем боги, – наконец сказал свое слово и Ватиньер.

– Я верю в то, что видел или видели те, кому я доверяю, – заявил Нуреторн. – Люди эти встречали ханайцев, видали морских чудовищ на севере от острова, города на материке, которые больше целых владений на нашем острове, огромное море песка на самом его юге и бескрайние ледяные пустыни на севере. Магистр, служивший бывшему графу Харнауса, говорил, что видел в мрачных скалах дракона размером с небольшого орла. Богов не видел никто. Но никогда ни слова дурного я не скажу о человеке, поклоняющемся своему божеству, если только он не привлекает других к поклонению.

– Мой отец говорил, что, если бы милосердные боги были, после его усердных молитв к нему на постоялый двор стали бы заходить вдвое чаще, – рассмешил спутников Эрдол. – Я не сильно разбираюсь в богах, по мне, гораздо интереснее то, что ежедневно окружает нас.

– Ну и славно, что наши представления об этом совпадают, – подытожил Нуреторн.

Несмотря на нависающую угрозу, исходящую от, вероятно, кровавого рассвета, в ветхой темнице образовалась довольно благоприятная и даже уютная, насколько это возможно, обстановка: Нуреторн с комфортом развалился на доске, когда-то являвшейся скамейкой, а нынче просто лежавшей на куче соломы. Эрдол дремал, оперевшись спиной на остатки другой скамьи. Коловари с Ватиньером пускали прозрачные пахучие облака успокаивающего, наполняющего всю хижину дыма.

То ли из-за тревожных мыслей о будущем, то ли от волнующих рассказов о прошлом никто из отряда не хотел спать до самого утра. Отчасти удивившись этому, вошедший в хижину с первыми лучами солнца воин в легком поношенном облачении на мгновенье застыл, почувствовав на себе цепкие взгляды четырех пар глаз. Он положил в середину хижины мешок и отошел обратно к двери.

– Вождь говорит, что скоро вас поведут на площадь, чтобы показать народу и решить, что с вами делать, – сказал он.

– Нам уже сказали, что с нами сделают, – удивился Ватиньер.

– Вождь лишь сказал свое мнение. Решение вынесет народ, – ответил воин и вышел, закрыв за собой деревянно-меховую дверь.

Оставшиеся взаперти путники переглянулись, пытаясь понять, что же им сулит наступающий день. Но ответ дать, разумеется, никто не мог.

– Возможно, кому-то из нас суждено сегодня расстаться с жизнью, возможно, каждому из нас, – начал Нуреторн. – Если решением народа будет незамедлительная казнь, бегите. Забудьте про оружие и припасы, забудьте про тех, кому бежать не удастся. Кто-то из нас должен выжить, чтобы закончить дело. Иначе все погибнут напрасно.

Ватиньер с Коловари спокойно кивнули. Опыт, сосредоточенность и мужество были в их глазах. Чего нельзя было сказать об Эрдоле. На его лбу выступил холодный пот, глаза намокли, пальцы на руках дрожали, не слушаясь хозяина. Он был еще совсем мальчиком. Не успел он отойти и на сотню лиг от дома, как ему пришлось встретиться со смертельной опасностью. На деле все оказалось совсем не так, как он представлял. Больше всего юношу мучила мысль, что он умрет беззащитным, в лесу, далеко от отца, от людей, которые могли бы его вспомнить добрым словом. Но все мысли мешались мутной кашей перед лицом страха. И страх этот, наполнявший хижину, не остался незамеченным. Ватиньер подошел к молодому спутнику, положил руку ему на плечо.

– Не торопись отчаиваться, парень, – сказал он ему. – Понимаю, в первый раз тяжело справиться с этими чувствами, но после тебе будет гораздо легче.

– Если вообще наступит это «после», – дрожащим голосом отвечал Эрдол.

– Посмотри на нас, – выпрямившись во весь свой огромный рост, сказал Ватиньер. – Ты думаешь, что кто-то из этих ребят позволит навредить тебе? В голове моего брата, не сомневаюсь, уже не раз был прокручен план нашего спасения. Он не всегда говорит о том, что думает, но это не мешает ему раз за разом вытаскивать нас из всяческих передряг. За Коловари я волнуюсь еще меньше: с его ловкостью ни один дикарь не поймает его, даже если они окружат нас кольцом! Да и я, уж поверь, смогу за себя постоять и загорожу своим телом любого из нашего отряда от врага, если потребуется.

– А коли только у тебя будет возможность бежать, мы сделаем так, чтобы ты это сделал любой ценой, – перебил Нуреторн. – И все же я прошу всех не рисковать и не предпринимать ничего самостоятельно до последнего момента.

Вскоре за пленниками зашли два воина и позвали за собой. Лица их скривились при встрече с ослепительными лучами солнца после мрака темницы. Сквозь яркий свет они услышали неразборчивые голоса, слившиеся в единый гулкий шум. Он приближался. Глаза понемногу стали привыкать к свету и скоро уже увидели толпу людей, заполонившую площадь у хижины вождя. Все они выглядели агрессивно и в то же время жалко. Угрозы, вылетающие из их уст, и камни, пускаемые руками, вызывали скорее сочувствие, чем ужас. По лестнице с кривыми ступенями пленников ввели на помост из свежесрубленной древесины светло-желтого цвета. От нее все еще приятно пахло смолой. Вел пленников уже знакомый им Дольф с каким-то еще воином, замыкал шествие другой неизвестный. Сразу за Дольфом шел Нуреторн, самым спокойным взглядом осматривая живую реку из дикарей, бушующую под помостом. За ним рядом шли Ватиньер и Эрдол. Второй после разговора успокоился и, к счастью, поборол панику, но страх снова овладевал им при виде разъяренной толпы. Ватиньер легкими толчками плеча и подмигиваниями подбадривал младшего товарища. Коловари шел последним из пленников, как всегда, глядя на то, по чему ступает его обувь.