ОАЬ Dattatreya - Xbcnjt Космическое Cjpyfybt. Муравьи под звездами

В этот же момент Шерил Линн записывала свой новый порно трек, ее трахали трое русских сисадминов Нато. Она пела, что надо быть реальной, и что любовь едина, что твоя любовь есть моя любовь. И все это есть настоящее, абсолютно все, так почему бы не чувствовать это.

Но Стас пытался вернуться. Он перекрестился и внезапно на его плечах появились два гуся белых оттенков. Один попросил Стаса прочитать надпись и он незамедлительно произнес «Стас – козел». Другой гусь пел воду, о космосе, о преобладании сознания над всем человеческим существом. Стаса начало раздирать, его колени покрывались пылью, руки стали чувствовать запахи, и снова появилась уборщица. Стас точно знал, что он не в общественном транспорте, он точно знал, что он не в кино и не в какой-нибудь там дешевой книжке дешевого автора, все происходящее тянуло на миллион состояний. Единственное, что смущало Стаса – это надпись. Она казалось по-меньшей мере не относящейся к нему лично. Но что-то привело его сюда.

В этот момент мент Алексей стрелял в воздух из руки, Когнитивный Кот охотился на воображаемых ментальных штук, а ковролиновая Шелли из Припяти трясла булки на высоте 76-ти сантиметрового небоскреба в Уфе. Стас явно терял время. Но что такое время думал Стас…

Один из гусей полез Стасу в ухо. Это был тот самый гусь, который в 1999 году встречал конец света верхом на морже в ледовитом океане. Никто его не видел и в этом он чувствовал всю свою необыкновенность, которую потом он раскрыл на изнурительных семинарах по воскрещению своих прошлых перерождений.

Стас потерял контроль и поддался гусю, который залез в него. Он двинулся вперед. Но тут внезапно гусь, просивший произнести надпись, превратился в саму надпись И Стас начал постепенно что-то понимать. Смутно вспоминалась песня про гусей, смотря на заходящее вечное солнце за воротами, светом колыхающем золотистую рожь, покрашенную каким-то чудаком, он начал вспоминать дворик, этих гусей. Его накрыла необратимая грусть времени, какой-то прошлой вечности, теней, доброты и похоти. Ему слышались его собственные стоны, но не мужские, потому что он чувствовал себя мужчиной несмотря на имя, а звуки женские и какие-то старые. Он чувствовал себя нездорово, но не телесно, а духовно, при этом он видел что все уже пережил. Снова он расплывающимися глазами посмотрел на солне и надпись «Стас – козел». Он посмотрел на руку, чтобы понять спит ли он, и, возможно, он на самом деле ни здесь. Рука была морщинистой и женской. Он чувствовал себя по-женски. На нем была юбка в цветочек. Снова заиграла песня, в которой были гуси… И тут Солнце расширилось, заливая всю грудь Стаса, всю его женско-мужскую грудь. Он стал раздеваться и увидел как его сиськи светятся, но старые, из них исходил не свет, и не радуга, как ему рассказывали шаманы. Из грудей Стаса шли веселье и грусть. Он взял руками обе груди и чуть приподнял и сжал их. Это было бы сексуально если бы я была чуть моложе подумала Стас. Медленно Стас разделась и открыв ворота легким дуновением побежала по полю с рожью. За бабушкой бежали два веселых гуся, один был белым, другой серым, это были два веселых гуся.

– Ты вернул героя на место?

– Ты бы видела, я его расширил. Помнишь как-то было время, когда все любили ощущение вечности там, смеялись над всем, минимизировали свою сущность до направленности в тот или иной выбор? У них там еще была песенка забавная, в нее записали как-то раз структуру сумасшествия. Такая была прекрасная подсказка, но все читали книги, танцевал мало кто. Вот я поигрался, перестроил образы и отправил им чувствовать. Это должно чуть сменить поток нравственности воли. В любом случае материал будет долго работать.

– Бросил бы Землю, с ней все ясно, там масса ошибок, продлеваешь только агонию, которой они занимаются всю свою жизнь.

– Она красивая… ююю»

Наталья повесила телефон на вешалку и ушла учиться английскому.

– Почему не звонила?

– Не чесалась пятка – ответила Натали…

Между тем в 6-ом зале Кэрнэги Холл что-то произошло. Все вещи были разбросаны, из стен торчали иглы и все время кто-то плакал за стеной. То ли это был муравей, нашумевший позапрошлой весной, то ли это была общая усталость света. Из пространства вышел молодой человек весь в укусах и тут же распластался по зеленому грязному покрытому карандашами паласу с надписью «Кон».

– Я – Левитаус. – представился мужчина. И карандаши растворились.

Здесь стоило бы сказать, что мы сразу умерли с Натали и все остальное только слышали от тех странных очевидцев, которые хоть сколько могли запоминать привычную информацию и переводить ее на наш язык. Отчего мы умерил сложно описать. Это похоже на сон и вместе с тем грех об этом говорить, ибо лишь подчеркнет наше с ней невежество. Мы просто не умели защищаться. А при виде подобного рода человека можно было бы и сообразить, что единственным спасением было снять обувь вместе с носками. Нет, это бы не насело урона нашему казалось бы обидчику с помощью некоего необыкновенного запаха. Просто так было смешно и защитило бы нас.

Именем Концепции, – продолжил Левитаус, – дайте мне слово!

В целом мире не было ни одного кусочка пространства, который уже существовал бы и был заполнен, поэтому с его стороны это было опрометчиво так начинать, но знал ли он куда попал. Тишина вокруг Левитауса продолжалась. Иголки, торчащие из стен округлились и превратились в слизь в виде червяков. Левитаус снял обувь, похожую больше на маленькие столики со скатертью, и топнув ногой направил внутренний голос сквозь комнату «требую слово!».

Комната задрожала так, будто это выглядело угрожающе, хотя на самом деле скорее она тужилась, и под паласом со звуком «чпок» стало что-то неприлично выпирать. Неприличие определялось ни формой, которая это неприличие характеризует, и даже ни местом, которое тоже характеризует тоже самое неприличие. Просто оно не соответствовало общему порядку и этим создавало то само всем знакомое и немного навязанное представление о неприличии.

Левитаус жадно облизнулся, спокойно подошел к необычному месту где палас давал сбой по ровной поверхности по крайней мере этого измерения Вселенной, присел и сказал «есть такой мир». Спустя несколько секунд под паласом в районе, с которым все это время происходил контакт Левитауса, булькнуло. Отозвалось и в животе у Левитауса. Булькнуло снова, и снова последовал отклик там же внутри незнакомца. Местные наблюдатели рассказывали, что это было немного забавно присутствовать в тишине комнаты с бульканьями между паласом и животом на мнооогие триллионы световых лет. Хотя видали они и другие презабавные истории в этом месте. Между тем выпуклость успокоилась в своих звуках и начала шевелиться. Появилась буква «О». Из вентиляционной решетки задул ветер времени. Измученный путешественник не мог ждать и не спеша наклонившись к букве одернул палас. И здесь, на этом самом загадочном моменте я расскажу вот что. Дело в том, что его взгляду представилась редкая удивительная картина, завершившая все его терзания и мучения с переходами из мира в мир. Возможно, к этому стремится каждый из нас, по крайней мере некоторые из земных учений давно пришли к тому, что это является Истиной. В увиденном он открыл свое освобождение, свое истинное «Я», что позволило ему остановится в поиске без желания, а просто потому что этот момент наступил благодаря ли его преданности, или же забывчивости зачем он все время менял миры.