Петр Люленов - Родить, чтобы воспитать

В очередное воскресенье после посещения церкви, в которой служба проводилась раз в две недели из-за того, что это была одна из двух действующих церквей в районе, а служил в обеих церквях один и тот же пастырь, который жил в районном центре, дед Никодим пообедал и в оставшееся время выходного дня решил отдохнуть. Он никогда не ложился спать в обед, потому что днем не мог заснуть, поэтому вышел на улицу, сел на скамейку возле дома и стал наблюдать за прохожими. Те, кто проходили мимо, узнавали старика и кивком головы здоровались с ним. Некоторые останавливались на короткое время, интересовались состоянием здоровья и шли дальше по своим делам. Иные даже присаживались к нему и, как обычно, уточняли, какой ожидается урожай в этом году. Так проходило время до вечера. Иногда под вечер к старику присоединялись соседи, которые к этому времени справлялись со своей домашней работой.

И вот к вечеру во дворе у соседей Перцевых поднялся крик: слышен был женский плач, потом заплакал и ребенок. Шуму было много. Но никто серьезно не реагировал на этот шум, потому что многие соседи, в том числе и дед Никодим, хорошо знали нрав Фомы Перцева. Он постоянно кричал на домочадцев и часто избивал своих детей, которые сильно плакали и просили маму, чтобы она их защитила от очередной отцовской порки. Матери ничего не оставалось делать, как тоже плакать. И на этот раз женщина плакала и просила мужа оставить в покое ребенка. Вот так проходила жизнь в семье Фомы Перцева. К этому «распорядку» все уже привыкли, и никто не вмешивался во внутренние дела соседей, потому что люди знали ― делать замечание Фоме ― бесполезно. Наоборот, даже себе во вред. Так как сердитый хозяин моментально переключал свой гнев на того, кто посмел сделать ему замечание, и, оставив в покое плачущую семью, он начинал ругать того, кто вмешался в это дело. Он кричал и требовал: «Не вмешивайся в мои семейные дела! Не твое собачье дело! Это мои дети! Хочу ― бью, хочу ― милую! И ты не лезь в мои дела, а лучше посмотри на себя».

Начинал Фома перечислять все недостатки человека, который сделал ему замечание, сопровождая все это руганью и нецензурными словами. Дед Никодим тоже это усвоил, поэтому и предпочитал не вмешиваться в семейные дела Фомы Перцева, так как был уверен ― соседи пошумят и стихнут. Надо отметить, что такая неразбериха в этой семье происходила не каждый день, а только тогда, когда хозяин семьи был сильно пьяным. А за последнее время такое случалось часто. Потому что, работая ездовым на МТФ и постоянно развозя молоко по селу, Фома еще выполнял и транспортные просьбы селян. Люди просили его подвезти им груз (зерно на мельницу, муку с мельницы, масло с маслобойки, мебель из магазина и т. д.). Поэтому к вечеру ездовой, выпивая магарыч за свои услуги, всегда был выпившим. Когда заказов на транспортные перевозки было много, да еще приходилось осиливать положенный магарыч, Фома напивался, как говорится, до чертиков. В такой день семья страдала пуще обычного. Жену свою, Марию, Фома редко бил. Зато постоянно кричал на нее, обзывал, замахивался кнутом или ремнем, когда она пыталась защитить ребенка, которого пьяный отец избивал. Крича на жену, он требовал, чтобы она не вмешивалась в его «воспитательную» работу. И Мария, зная характер мужа, всегда молчала, ни о чем не спрашивала, потому что боялась его. А когда он приезжал на подводе домой пьяным, то прятала детей и требовала от них, чтобы они не показывались на глаза отцу. Таким образом, как могла, оберегала свою семью. Ей было стыдно перед соседями за шум и постоянные разборки в семье, которые проходили часто, поэтому она редко выходила на улицу. Поступая так, избегала разговоров с людьми или вела замкнутый образ жизни. За это соседки ее прозвали скрытой тихоней. Трудно сказать, любил ли Фома свою супругу. Зато ценил ее, понимая, что все домашнее хозяйство держится на ней. Она кормила, поила и доила корову, реализовывала и дорабатывала полученное молоко. Вся стряпня по дому была на ее плечах. Огород при доме тоже она засевала и обрабатывала. Плюс к этому, пять месяцев в году, особенно в дни уборки урожая, она ходила на работу в овощеводческую бригаду. Как и все остальные колхозники, каждый вечер приносила домой по полной сумке овощей, которые консервировала или солила. Этим обеспечивала семью на зиму консервированной овощной продукцией. Глава семьи это видел и одобрял ― значит ценил деловую сторону жены и правильно понимал. Потому что он тоже заботился о том, чтобы его семья была обеспечена продуктами питания, и сам не оставался в стороне от этой проблемы. Отметим, что Фома Перцев не был ленивым человеком. Он ежедневно, включая и воскресенье до обеда, ходил на работу. Дома выполнял всю мужскую работу, в том числе убирал навоз после животных и делал из него кизяк, чтобы зимой топить им печку, заготавливал корма для скота и т. д. Когда дети подросли, чтобы немного облегчить труд жены, глава семьи стал требовать, чтобы они помогали маме по дому. И если его дочка Капа (Капитолина) без лишних напоминаний постоянно помогала маме в домашней работе, то два его сына, особенно Илюша, никогда сами не брались за работу, чтобы помочь матери. А иногда даже позволяли себе не выполнять и наказы отца, предпочитая потратить время, как выражался Фома, на дурацкие игры. Вот что становилось главной причиной озлобления главы семьи. И он, не задумываясь, наказывал сыновей за неисполнительность. Будучи трезвым, что в последнее время бывало редко, только кричал на мальчиков и заставлял выполнять свои поручения. Зато когда был пьяным, сразу применял кнут как испытанное средство воспитания или снимал ремень и жестоко наказывал провинившееся дитя. И бил до тех пор, пока мать не начинала плакать и просить мужа, чтобы он прекратил избиение ребенка. Вот и в нынешнее воскресенье Фома кричал, бил ребенка ремнем, а мать плакала и защищала его, из-за чего и поднялся очередной шум в этой семье.

Надо сказать, что чаще всего от отца доставалось самому старшему из детей, Илюше, который был не только непослушным малым, но еще он был и очень ленивым мальчиком, так как плохо учился в школе. Однако отметим, что отец никогда не наказывал Илюшу за то, что он принес из школы двойку в дневнике или баловался на уроках. Зато если тот отлынивал от работы, то получал от родителя сполна.

Через некоторое время во дворе у соседей Перцевых все стихло. Это означало, что на время найден компромисс, потому что в этой семье полного взаимопонимания никогда не было. Здесь главным средством воспитания было физическое наказание провинившегося и еще убеждение, что без воровства ― не проживешь. Дело в том, что в период летних каникул школа сама организовывала ученические бригады, которые помогали колхозу убирать урожай. Особенно годились дети в период уборки фруктов. И бригадир садоводческой бригады охотно брал ребят на работу, начиная со сбора черешни и вишни. Надо сказать, что и дети занимались этим с удовольствием. Они охотно лазили по деревьям и снимали плоды с тонких верхушек деревьев, чего взрослые не могли делать. Вот тут и начиналось. Если в период уборочных работ дети Фомы Перцева приходили домой, как он выражался, без добычи, то есть с порожними ведрами, то отец их ругал и требовал, чтобы они на следующий день исправили свою ошибку. Даже грозил сынишкам, что если завтра они снова не принесут домой фруктов, то он их отлупит. Дети послушно выполняли требование отца. Но если более взрослый Илюша притаскивал домой почти полное ведро плодов, то его меньший братишка, Жорик, одолевал только полведра. Он отдавал его матери и жаловался, что ему тяжело нести такой груз. Мама это понимала и разрешала малышу накладывать в ведро столько фруктов, сколько он сможет осилить, лишь бы папа его не ругал. Но в один вечер, когда дети пришли с работы уставшими, ― весь день лазили по деревьям и собирали мелкие вишни ―отца застали дома. Он только что вернулся с работы. Был уже пьяным и решил проверить, как дети выполняют его указание. И когда увидел, что Жорик принес мало вишни, накричал на мальчика. Обозвал его симулянтом и потребовал, чтобы тот не сачковал, а наполнял ведро доверху, когда идет домой. Ребенок расплакался и жалобно посмотрел на маму, ища у нее защиты. Мать жалела Жорика, так как видела, что он еще совсем ребенок, перешел только во второй класс, но не смела перечить неразборчивой требовательности отца, потому что знала его характер и боялась худшего: чтобы родитель не взялся за ремень. Но меры приняла. На следующий день, провожая детей на уборку фруктов, она дала Жорику маленькое ведро для работы и шепнула ему на ухо: «Вечером наполняй его на две трети, и тогда папа не будет тебя ругать, что ты мало принес домой фруктов». Жорик улыбнулся матери, потому что был доволен, что сможет выполнить требование отца, и тот больше не будет на него кричать и обзывать симулянтом.