Петр Люленов - Родить, чтобы воспитать

Сказав об этом, дед Никодим обратил внимание, что его собеседник снова сдвинул брови. Понял, что он не доволен, тем услышанным от соседа. Чтобы лучше быть понятым, старик решил пошутить: «Однако все время пугаю свою жену, что когда-нибудь ее отлуплю! Знаешь, это помогает! Потому что она не знает, страшно это будет или нет, и постоянно слушается меня, боясь, чтобы я ее не избил. Вот и вела себя моя жена достойно. А стоило мне хотя бы один раз ее отлупить, как она поняла бы, что это не так уж и страшно. Тогда не исключаю, что могла бы допустить и супружескую неверность».

Дед Никодим засмеялся. Фома не ответил на его смех, только чуть-чуть улыбнулся. Но все же по его лицу было видно, что у него немного исчезло нервное напряжение. И чтобы еще больше поднять настроение собеседника, старик опять его похвалил: «Вот я замечаю, что ты тоже не бьешь свою жену и правильно поступаешь. Она у тебя прекрасная хозяйка. Да и видать любишь ты ее, если вы имеете уже троих детей. А вот с воспитанием детей ты допускаешь ошибки. Одна из них ― это чрезмерная строгость к детям. По-моему, ты слишком часто их бьешь. Я считаю, что частое избиение ребенка не воспитывает его, а только озлобляет. Наверно, не следует ребенка всегда бить. Иногда надо с провинившимся ребенком и поговорить по душам. Ведь можно и словами ему разъяснить, что так поступать нельзя. Мы, например, с женой всегда в первую очередь объясняли ребенку, к чему может привести его плохой поступок. И уверяю тебя, это помогает. Ты сам только что говорил, что наши дети росли послушными детьми. Конечно, об этом можно говорить в общем, потому что дети есть дети и иногда они балуются. Но выросли они хорошими людьми: учились в школе хорошо и после школы получили специальности. Завели семьи, трудятся хорошо и заботятся о своих домочадцах. Мы с женой радуемся их успехам и гордимся, что не только породили, но и правильно воспитали своих детей. Хотя и не совсем довольны тем, что оба сына уехали из села, осталась здесь одна дочка. Но что поделаешь, таковы сегодняшние времена ― везде люди требуются. Главное, чтобы все люди занимались полезным делом. И слава богу, что мои дети работают хорошо, да и нас, своих родителей, не забывают. И это меня тоже устраивает».

Старый сосед говорил и смотрел Фоме прямо в глаза. Он видел, как лицо собеседника мрачнеет, но тот слушает и пока молчит. Решив, что его понимают, дед продолжил: «Вот ты постоянно бьешь своего Илюшу, а он продолжает нарушать. Это подтверждает мое мнение, что часто бить ребенка нельзя. Учти, что ребенок уже с пеленок мыслящий человек. Если его все время бьют, у него создается впечатление, что сколько бы он ни старался делать хорошее дело ― все равно это остается незамеченным. Потому что стоит ему только один раз ошибиться, как родители тут же берутся за ремень. Отсюда ребенок делает вывод: нечего усердствовать, так как все равно будешь битым даже за малейшую ошибку. Поэтому твой Илюша продолжает шалить: в школе балуется и плохо учится, дома ленится и даже не все твои указания выполняет».

Последние слова омрачили Фому. Он опять сдвинул брови и сердито посмотрел на деда Никодима. Тот понял, что собеседник не в восторге от его рекомендаций, но все же продолжил разговор. И вспомнив о случае с Илюшей в своем доме, решил напомнить отцу, что тот зря учит своих отпрысков, чтобы они с детства начинали воровать. Но чтобы не обидеть собеседника, сослался на других родителей, сказав: «Очень плохо, когда некоторые родители внушают своим детям, что в наше время обязательно надо воровать. И даже доказывают им, что если, работая в колхозе, не будешь воровать, то чуть ли не умрешь с голоду. А есть и такие, которые идут дальше и внушают детям, что люди всегда воровали и воровать будут».

Фома больше не мог выдержать такого разговора с соседом, который полностью касался его и явно противоречил его убеждениям. Он вскочил со своего места и закричал: «А разве это не так! Или ты совершенно слепой и не видишь, как в нашем колхозе все до единого колхозника воруют! И председатель колхоза ворует, поэтому все колхозники тоже воруют. А самые большие воры ― это бригадиры, дружинники и сторожа, которые должны охранять колхозный урожай. Уж извини, но мне говорить о том, что это неправда, ― нельзя! Потому что я на сто процентов в этом убежден. Поэтому и утверждаю, что в колхозе каждый ворует. Не скрываю, что говорю об этом своим детям. И говорю им правду, которую сам своими глазами вижу! Даже больше скажу тебе, много страха набрался я из-за того, что часто сам нарушаю, воруя корма для своих домашних животных. А он, видите ли, убеждает меня, что я неправильно воспитываю своих детей, когда убеждаю их, что, работая в колхозе, надо воровать. А как же мне поступать, если по-другому сегодня жить нельзя? Хотя бы ты пойми меня правильно. Если в наше время будешь изображать из себя честного человека и после работы пойдешь домой с порожней сумкой, то умрешь с голоду. Потому что при этой низкой оплате труда в колхозе семью точно не прокормишь. Об этом я знаю не понаслышке, так как сам живу такой жизнью. И не говорить об этом своим детям ― не могу!»

Фома кричал, размахивал руками перед лицом собеседника. Этим азартно доказывал, что в колхозе все воруют. И вдруг неожиданно сразу замолчал. Сел на свое место и испуганно начал оглядываться. Он понял, что порет горячку, но от своих слов не собирался отказываться. И уже тихо забормотал, доказывая, что нет ни одного человека, который, убирая урожай с колхозных полей, не приносил бы домой после работы полную сумку фруктов, зерна или то, чего сегодня убирают. Немного помолчал. Наверно, пожалел, что признался в своем воровстве кормов с фермы. А может быть, почувствовал, что неправильно поступает, делая это на глазах у детей, но отказаться от этого никак не мог. Понизив голос, с чувством сожаления, признался, что иногда убеждает своих детей, что если в наше время не будешь воровать, то умрешь с голоду.

Затем снова стал заверять старика, что ничего в этом не видит плохого. Как бы в оправдание, подчеркнул, что требует от мальчиков, чтобы они умеренно воровали. При этом предупреждает, что иначе их могут наказать, если, например, поймают с крупной кражей. Повременив немного, удивленно спросил: «Не понимаю, как ты, уже старый человек, этого не видишь? И как можно с таким жизненным опытом сомневаться в том, что люди воруют? Воровство всегда было и будет! Это дело вечное. И если я говорю об этом своим детям, то это сущая правда. Разве в ваше время, когда еще не было колхозов, люди не воровали? Я же помню хорошо и эти времена и знаю, что тогда воровали в еще больших размерах. Не забыл, как у моего отца бандиты посреди ночи вывели из сарая двух лошадей и оставили нас во время уборки без тягловой силы. Вот такое воровство, когда обижают одного человека, я осуждаю. Сегодняшнее воровство ― мелочи, потому что воруют из общей кучи, а не у одного человека. В связи с тем, что куча большая, даже незаметно, что человек наполнил свою сумку. Поэтому и не сажают власти таких людей в тюрьму, а только штрафуют попавшихся с ворованным продуктом на товарищеском суде. Правда, при дедушке Сталине за один килограмм украденного зерна сажали в тюрьму. Но люди все равно воровали! Что же им делать, если они голодные?! А когда грозный Сталин умер, то воровство еще больше усилилось. Знаю это хорошо. Вот об этом и толкую своим детям! И что, по-твоему, здесь неправильного?»