Антонина Евстратова - Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

– Ну, что дядь, по рукам? Будем считать, сделка состоялась! – сказал горбун, раздвинув мокрые губы большого рта.

Никанор, еле сдерживал рыдания, а горбун видел это и, ликуя, протянул свою пятерню с кривыми длинными пальцами.

Никанор, машинально подал свою огромную руку и не почувствовал, как захрустели пальцы на руке горбуна. Он заверещал и только тогда, Никанор пришел в себя, отпустил уродливую руку.

На следующее утро, Никанор с камнем в сердце рассказал дочери о своем решении: – Только так, Клавдия, мы спасем детей! Я снова буду работать на конюшне, мы опять заведем небольшое хозяйство! Сама знаешь, что у нас было, когда я там работал!.. А иначе нам всем смерть, – глотая слезы, проговорил он.

Сколько не упрашивала Клавдия отца, умоляла не отдавать ее этому чудищу, но Никанор, не хотел, менять своего решения. Мало того, он стал нахваливать горбуна: – Он богатый, у него связи с начальством! Ты за ним будешь жить, как за каменной стеной!

Клавдия поняла, отца не переубедить, одно спасение от горбуна уйти из жизни, чем бросить свое тело, как кусок мяса кровожадному чудовищу. Как и положено смертницам, она помылась, надела чистую рубашку, помолилась перед образом Святой Богородицы и подошла к зеркалу. В нем она увидела кареглазую, красивую смуглянку с вздернутым носиком. Черные жгучие локоны змейкой рассыпались по ее узким плечам. Некоторое время она любовалась своим отражением. Разве могла, она подумать, что ее красота достанется горбуну? Ее очаровательные глаза наполнились слезами и на пушистых черных ресницах появились крупные росинки.

– «-Вот и все, Клавдия, жизнь твоя сейчас оборвется», – сказала она своему отражению, и открыла ручку отцовой бритвы.

Внезапно дверь отворилась, она вздрогнула и коснулась рукой лезвия, в одно мгновение на полу оказалась лужа крови. В комнату зашел младший братик трех лет, увидев кровь, испуганно посмотрел на сестру. Его темно-карие глаза глубоко запали, а лицо пожелтело, как церковная свеча.

Клавдия зажала рану подолом своей рубашки и растерянно смотрела на брата.

– «– Клава, я хочу, есть», – сказал он ослабленным голосом, и со страхом смотрел на пятна крови.

Из глаз Клавдии полились слезы. Она отбросила от себя бритву, взяла его на руки, – прости меня, Коленька! Я сделаю все, чтобы вы всегда жили и были счастливы! Вы никогда больше не будете голодными! Идем, мой хороший, я накормлю вас с Раей.

Горбун, как и обещал Никанору, помог ему продвинуться по службе, он был назначен старшим конюхом, затем, заведующим продовольственным складом.

Клавдия, как только перешла в дом горбуна, надела на себя темный платок и никогда, не подходила к зеркалу.

Горбуна это мало волновало, он даже был рад, что красота Клавдии принадлежит только ему. Он стремился обзавестись детьми, его мечта была осуществлена, за пять лет совместной жизни, Клавдия родила ему двоих сыновей и дочь. И на этом, он останавливаться не думал.

Вот и пришла долгожданная весна. Из каждого дома выносили на просушку постели, стирали старые довоенные самотканые дорожки.

Мария тоже наводила в квартире порядок, повесила на окна занавески, набила свежей соломы в матрац и подумала:

– Как было уютно спать на маминой перине! А может, мама отдаст ее мне? А, что схожу, попрошу! – не откладывая на потом, она пришла к Матрене. – Мам, ты дома? – ещё с порога спросила она, но ей никто не ответил. – Странно, и Тонечки нет! Ну, да ладно! – она подошла к кровати, потрогала перину, – как бы мне забрать тебя? – и вдруг ей пришло в голову спрятать её в избе и понаблюдать, как мать отреагирует на ее исчезновение.

Матрена сразу увидела, пустую кровать, и подумала: – Это дело рук Марии! – и сразу же пришла к ней, – Мань, ты забрала перину?

– Нет, мам, я не брала, ты же видишь, у меня матрац набит соломой! – спокойно ответила она.

Матрену трудно было обмануть, конечно, она не поверила, а подумала, что дочь дурачит её и решила обратиться за помощью к своему младшему брату Ивану, он вернулся с фронта без ранений, жил с женой, но вел непристойный образ жизни.

– Ты что, Моть, пришла, у тебя что-то случилось?

– Случилось! Нужна твоя помощь, помоги мне забрать перину у Мани! Правда, у неё её нет, видно она спрятала где-то, а нам с детишками спать не на чем! Вот ведь голова пустая, у кого берет?

Он пожал плечами, – а чем я-то могу помочь?

Матрена тут же придумала, – она придет, когда меня не будет дома, мы проследим за ней и силой заставим вернуть!

Мария не отказалась от задуманного, проследила, когда мать скрылась за соседними домами, по-воровски зашла в избу, но не успела достать перину, как послышался разговор матери с дядей. От страха сердце её оказалось в горле, она почему-то с детства боялась матери. Но бежать было некуда, дядя и мать стояли у двери.

– Что попалась! Говори где перина? Не то хуже будет! – предупредила Матрена. Изумрудные ее глаза стали черными и злыми.

Мария молчала.

– Я спрашиваю тебя, где перина?

Марии стыдно было признаться, и решила молчать, – пусть будет что будет, не убьют же.

– Молчишь? Ну, молчи! « – Давай, Вань, бей ее по голове, чтобы сбить с ног, а после я помогу тебе, иначе нам не справиться с ней!»

Мария не поверила, что ее мать может, так поступить с ней, но, это произошло. Дядя ударил её палкой по голове. Она не ожидала сильного удара и упала на пол. Брат с сестрой навалились на нее, связали руки и ноги, а после стали избивать.

– Признавайся, где перина, или сдохнешь! – кричала Матрена.

Мария молчала, только после каждого удара по телу, из ее груди вырывался стон. От ударов ее светлое штапельное платье в мелкий цветочек разорвалось, и через него просачивалась кровь, светло-русые волосы прилипли к ее спине, груди и лицу. Она лежала уже без движения, и не ощущала боли.

Тоня в это время была в огороде недалеко от окна избы, до нее долетели крики и громкие угрожающиеся слова матери:

– Ты скажешь, тварь, где перина? Или мы закопаем тебя!

Она вспомнила рассказ матери: – «Дедушку закапали в яму потому, что он не слушался». – Ее охватило чувство страха, она подбежала к окну, оно было низким наравне с землей и без одного стекла. Она легла и просунула в него свою голову. От того, что предстало перед её глазами, вызвало у неё истерический крик: – Не бейте Маню! Не бейте! – но никто не услышал её прерывистого голоса.