Вячеслав Дегтяренко - Вверх тормашками. Путевые записи

Завтра вечером первый старт. Мои товарищи по сборной сказали, что будут все дни проводить дома. Это необходимо для настроя и хорошего результата. И я с ними согласен. Но когда ещё во второй раз приедешь в Окленд? Поэтому решил отправиться в музей техники и самолётов – Motat museum, что расположен по две стороны от зоопарка.

Окленд, наверное, самый малоэтажный город-миллионер, и, пожалуй, самый зелёный из виденных мною, так как в каждом дворе что-нибудь, да растёт. У патриотов красуются трёх-пятиметровые папоротники с флагштоками, у других – цветущие магнолии и монстеры, юкки, фикусы и прочая экзотика. Огородов и парников не встречал, а вот количество парков на душу населения здесь превышает мыслимые значения.

– Девушка, как пройти к зоопарку? – спросил я у девушки-бегуньи в парке Виктория. Она остановилась, сняла наушники и с удивлением на лице прокомментировала:

– Это далеко отсюда. Но если очень хотите, идите вон в ту сторону, – показала она направление движения.

Мне собственно это и было надо. Я уже привык к тому, что при кажущейся деревенистости расстояния между объектами довольно приличные. Поэтому сел в подъехавший автобус и двадцать минут наблюдал из окна за одноэтажным городом, разбавляемым скверами, деревянными церквями и мелкими магазинчиками. Здесь почти не ходят пешком.

– Остановка Мотат. Выход к зоопарку, – прокомментировал водитель автобуса.

– Thanks, driver!

– Bye-bye! Have a nice day! – сказал он мне на дорожку.

Музей транспорта состоит из двух частей, расположенных на расстоянии полутора километров друг от друга. В этой части города сохранили в первозданном виде трамвайные пути и вековой давности вагончики Springs Tram, которые бегают между зданиями музея, зоопарком и лесопарком Western Springs. Билет в одну сторону стоит один доллар и очевидно, что это самое дешевое платное развлечение горожан. Костюмы вагоновожатого и водителя, ретро-интерьер с лакированными деревянными лавочками и медными поручнями, неспешный ход, как будто переносят в прошедшее столетие.

– Остановка Мотат два! – сказал контролёр и подтвердил ударом в медный колокольчик, – желаю хорошо провести время!

В кассе поставили штамп в мой проходной pass, вручили карту музея и пропустили вовнутрь. Мне показалась, что экспозиция рассчитана на семьи с детишками и подобные музеи есть в каждой европейской столице. Где-то их называют музеи науки и техники, где-то музей ретро-автомобилей и самолётов. Занятно конечно посмотреть, как покоряли Южный Полюс или как развивалось самолётостроение в Новой Зеландии, вспомнить основные законы физики, но не более того. Изюминки я не обнаружил и направился в соседний лесопарк с озёрами-болотцами, папоротниковыми зарослями, пугливыми зайцами и быстро бегающими за редкими посетителями в поисках хлеба чёрными эндемичными индюшками, которых маори наименовали такахе. Не верилось, что находишься в центре города и где-то неподалёку есть паркинг, оживленное шоссе и построены бетонные коробки. Я подумал, как же надо любить природу, чтобы так щедро воссоздавать её подобие в местах, отнюдь не предназначенных для этого, где каждый квадрат земли может приносить миллионы прибыли.

Зоопарк я обычно посещаю в каждом городе, где бываю. По отношению к братьям нашим меньшим можно догадаться, как горожане относятся друг к другу. Мне показалось, что оклендским животным было весьма комфортно, так как им организовали условия, приближённые к естественным, и в их взглядах отсутствовала коммунальная затравленность. Обезьянам – джунгли с пальмами и лианами, слону и жирафу – сафари, птицам – полуоткрытые вольеры, тигру – кусочек тайги, красной панде – бамбуковые заросли, крокодилу – настоящее болото с лягушками, тасманийскому дьяволу – вероятно то, откуда он родом. В зоопарке расцвели многочисленные диковинные растения, от чего он был похож скорее на ботанический сад. Тут же на территории располагалась ветеринарная клиника, и через прозрачное стекло можно наблюдать за её устройством и работой медицинских работников, а также посредством стендов пройти ликбез по болезням животных и птиц.

Он называется Anzac day и его отмечают 25 апреля в двух странах – Новой Зеландии и Австралии. Эту дату приурочили к высадке автралийско-новозеландского десанта на турецких берегах во времена Первой Мировой войны. Именно в этот день армия стран понесла самые большие потери во всех войнах. Считается, что это глобальное поражение привело к самоосознанию нацией своей идентичности. О приближающемся празднике стал замечать ещё за неделю до него. На выходе из метро, у торговых центров и в городских парках появились люди в военной униформе, раздающие значки в виде красных маков. К ним подходили граждане, кто-то вносил пожертвование и получал красный мак в качестве подарка. Затем мне попадались маленькие белые кресты с табличками погибших и теми же красными маками. Между ними по зелёным газонам расхаживали чайки. Почти в каждом районе города жили погибшие солдаты и офицеры.

Вечером я познакомился с водителем автобуса. Бывший педиатр, бывший капитан-лейтенант, бывший судовой врач. Мы ехали на последнем в этот праздничный день автобусе, и он рассказывал мне о Новой Зеландии и о том, почему он сбежал из Донецка в 1989 году.

– Ты знаешь, Слава, у них всё не как у нас. Всё наоборот. У нас отмечают победы – а у них поражение. А в честь генерала Гамильтона, который командовал этой разгромной операцией назвали город неподалёку от Окленда.

– Юра, а почему ты не стал работать врачом? Мои оклендские коллеги говорили, что у них дефицит специалистов и страна нуждается во врачах.

– Я честно пытался, и меня также убеждали, когда я оформлял документы на переезд, что буду работать по специальности. Ведь это, казалось бы, несложно. Сдать четыре ступени и языковой экзамен. За каждую платишь четыре тысячи. Проваливаешься, деньги не возвращаются. Затем ещё три года учишься. Я видел, что конкурс сто человек на место и это меня не останавливало. Ведь сейчас я получаю двадцать два доллара в час, а врачи зарабатывают в десять раз больше. Это не как у нас в Союзе. Это пропуск в клуб миллионеров. Их знают по именам, не то что по фамилиям. Лишь пять лет назад я узнал истинную причину, что не так. Мы выпили пива с бывшим лётчиком-испытателем из АКБ Сухого, который работал электромонтёром и был женат на племяннице одного чиновника. И я спросил у него, что, ты не смог пройти конкурс в эту авиакомпанию New Zealand при таких-то связях? Он ответил: Юра, знаешь, почему ты здесь не врач? Потому, что на всю страну должно быть только четыре русскоговорящих врача. Эта квота, которая устанавливается консулом Окленда. Нас здесь мало. И кем бы ты ни был у себя на родине, здесь ты будешь тем, кем будешь нужен им. Но ты знаешь, Слава, я счастлив жить в этой зелёной и свободной стране. Я провёл в Австралии два года. Там, говорили, легче стать врачом. И там коррупция, змеи, пески и грубые люди. Там тебе не улыбаются при встрече. Но здесь я кручу баранку, а какой-то старик, которого я вижу в первый раз, снимает шляпу и улыбаясь здоровается со мной.