Афанасий Кускенов - Неповторимые. Сказ о родных людях, об односельчанах, сокурсниках, сослуживцах, друзьях; об услышанном, увиденном

Логин Васильевич заходит в класс, смотрит, как мы сопим носами, и… снова выходит. Тамара Яковлевна встает на цыпочки и опять нам под диктовку…

В то время наши родители очень холодновато воспринимали преподавание в школе родного языка и литературы. Считали эти дисциплины пережитком прошлого, и что они после окончания школы никому больше уже не пригодятся.

Подавляющее большинство родителей, всеми правдами и неправдами, старалось избавить своих детей от этой лишней, как они считали, нагрузки. По этой причине, все наши девочки из класса оказались по ту сторону баррикады.

Была среди нас только Люба Айдопова, которая одна из всей прекрасной половины класса изучала эти предметы вместе с мальчишками. Она мужественно терпела все наши выходки, наверное, ей с нами было не очень уютно.

Наши фантазии не имели границ, наши выходки на уроках родного языка и литературы проходили на грани фола. Как-то один наш примерный ученик, отличник одним словом, не смог удержать позывов организма и испустил из себя отработавшие газы прямо посреди урока.

И сделал это, ничуть не стесняясь, чересчур громко и нагло – глухой бы расслышал. Всякое случается в жизни – подумаешь не сдержался ребенок…

Может быть, в этом ничего страшного и не было, но этот маленький паршивец, с совершенно честными глазами, обернулся назад и указал пальцем на совершенно невинного своего товарища…

И сам же нахально и очень громко смеется, приговаривая, что, якобы, это он напер… л.

У того челюсть отвисла от такой неприкрытой наглости и он с растерянным видом вступил с ним в полемику при этом все время повторяя:

– Иди на х…й, это ты же напер… л!

Его слова прозвучали настолько естественно, если можно принять за естество матерные слова на уроке, что даже Логин Васильевич не удержался, смеялся вместе с нами на протяжении всего оставшегося времени.

Конечно, все эти слухи о ненужности преподавания родного языка и литературы доходили до его ушей. Зная об этом, он давал ученикам ровно столько, сколько мог бы вобрать в себя каждый из них.

Многие учителя говорили, что без знаний этой дисциплины (каждый естественно говорил о своем предмете) вы ничего в жизни не достигнете. Логин же Васильевич никогда не поддерживал такие сомнительные голоса в общем хоре школьного песнопения.

До самого окончания школы мы просили его на уроках рассказать нам сказки бурятских писателей, хотя они, наверное, и не входили в программу. Он же всегда спрашивал:

– Будете сидеть тихо? – а мы все хором:

– Б-у-у-у-д-е-м!

И он нам, почти выпускникам школы, рассказывал очередную сказку. Весь класс с замиранием сердца слушал своего учителя и каждый в душе сокрушался:

– Cкоро перемена, успеет, или нет Логин Васильевич? Успеет, или нет…

Никто из ребят нашего поколения никогда не маялся от безделья… Каждый находил себе интересное занятие, сообразно своим наклонностям.

Чтобы застать кого-нибудь дома, в разгар светового дня, – да ни в жись! Домой заходили только, когда поесть приходило время, да и поспать, когда приспичит.

Насчет «поспать», это всякий старался устроить себе временное прибежище, где-то рядом, но чуть поодаль от родителей. А что? Удобно, пришли поздно, всегда можно сказать, что легли спать, как только солнце село.

И свидетели всегда рядом. Таким местом могли стать амбар, избушка – хойто тура, чердак, балаган: все, что угодно – лишь бы не стены родного дома.

Родители никогда особо этому не противились. В нашей семье таким местом служила избушка. Зимой в ней квартировали супоросные свиноматки.

С наступлением первых признаков оттепели мы, под руководством матери, – мыли, скребли, скоблили с речным песочком полы и стены, а затем с упоением белили наши хоромы.

Никогда мытье и побелка не приносили такого ошеломляющего вдохновения. А тут особый случай – вплоть до наступления осенних заморозков у нас будет отдельная крыша над головой.

Фрунзик Мкртчян в одном небезызвестном фильме сказал:

– В этом гостинице я – хозяин,

имея в виду кабину своего КРАЗа; такими же хозяевами и мы себя чувствовали в своем бунгало.

Опять же, возвращаясь к нашему поколению, надобно отметить фактор ранней нашей самостоятельности. Действительно, мы взрослели, немного опережая свой биологический возраст. Всегда и во всех делах старались обходиться без помощи взрослых.

Кто не помнит наши детские незатейливые игрушки, сделанные, в основном, из дерева. Всякий деревенский умелец, высунув от усердия язык, с упоением пилил себе и строгал, скажем, автомат Калашникова.

Наш отец, Афанасий Алексеевич, был великим деревянных дел мастером. Все в его руках пело и спорилось. Весь деревенский инвентарь: телеги, сани и прочий хозяйственный инструментарий мастерил всегда сам.

А что же остальные главы семейств, спросите вы, не умели делать сами? Все, что полагалось иметь в хозяйстве, в ту пору, у всех, безусловно, было. Но не всем было под силу сгоношить самому телегу, или сани.

Это нормально, во все времена существовало разделение труда. Вовсе не обязательно было каждому хозяину уметь самому сготовить всю линейку хозяйственного скарба. Не умею я – умеет сосед, вполне приемлемый принцип мирного сосуществования.

Так вот у отца все это получалось легко и изящно. Если телега-арба была предназначена для нас, челяди, то для него самого присутствовала телега-качалка. По роду службы, он регулярно ездил со сдачей финансово-хозяйственной отчетности в Гаханы, центральную усадьбу тогдашнего совхоза.

Мог ли он для таких серьезных целей использовать рабочий вариант телеги – арбу? Никогда. Учитывая его маниакальную аккуратность, сложно представить отца, садящегося на такой малопригодный вид транспорта.

А для зимних разъездов у него была персональная кошевка. Полозья, оглобли, боковые поручни и прочие деревянные элементы саней были черного цвета, а другие части, выполненные из листового железа, были выкрашены в белый цвет. Удачное сочетание цветовой гаммы, придавало саням легкий и нарядный вид.

Односельчане не единожды просили их у отца: то Новогоднюю быстроногую тройку впрячь в них, то для других более торжественных случаев: свадьбы, крестины, Масленица. Не было случая, когда бы, отец не внял деликатным просьбам земляков.

Так же виртуозно мог творить подобные вещи еще один житель нашего села. Это Николай Хадеевич Хандархаев, неизменный работник советских органов – вечный секретарь сельского Совета.

В отличие от отца он телеги делал на воздушной подушке, то есть применял автомобильные шины. Где уж он их брал, в эпоху тотального дефицита, остается для меня не разгаданной тайной. Столяром он был первоклассным, все изделия, вышедшие из под рук Николая Хадеевича, были легко узнаваемы.