Валя Шопорова - Блейд

– Наверное, поэтому вы и боитесь. Родители для каждого человека – самое важное в мире, тем более, в детстве. Если не будет их – не будет жизни. Потому нормально, что в вашем сознании неприятный эпизод с отцом связался с опасностью полётов.

– Вы психолог? – удивлённо спросила женщина.

– Нет, – Блейд слегка улыбнулся.

– А вы могли бы стать отличным лекарем душ, – без тени иронии произнесла женщина. – Вы – очень отзывчивый человек. И очень проникновенный.

Она помолчала несколько мгновений, затем, вспомнив, спросила:

– А как вас зовут?

– Блейд, – представился парень.

– Подумайте об этом, Блейд, вы бы могли помочь очень многим, я в этом просто уверена.

Блейд едва заметно усмехнулся и отвёл взгляд. В памяти вспыхнули воспоминания и лица… многие лица тех, кому он помог найти покой.

– Роуз, – вновь вернувшись к женщине, поинтересовался парень, – почему же вы летите одна, если так боитесь этого?

Женщина вздохнула, чуть прикрыла глаза, улыбнулась. Было понятно, что она подумала о чём-то светлом и приятном для себя, дорогом.

– Я лечу в Германию, чтобы повидать сына. Я и сама урожденная немка, но с мужем мы сорок один год назад перебрались в Англию, в Лондон. Знаете, Блейд, на тот момент, в начале семидесятых, Берлин и Лондон так разительно отличались! Казалось бы – две столицы, а столько различий…

– У каждой страны свой стиль и свой вид, свой образ жизни и мысли, – ответил Блейд, – и столицы – лучшее отражение этого.

– Может быть, вы и правы, – вздохнула женщина. – Но, знаете, между Берлином, в котором я росла, который был подобием советского союза, и тем городом, который я увидела уже в девяностых, приехав туда с мужем, есть огромная разница. Жизнь до падения Берлинской стены и после, вообще, очень отличалась. Но вы, Блейд, наверняка этого не знаете.

– Я родился в восемьдесят пятом году, – ответил Блейд, – так что, да, я не могу помнить, какова была жизнь в разделённой стране.

– А в какой части страны родились вы: ФРГ или ГДР?

– В ФРГ. Мои родители жили в западной части Берлина.

– Мои родители тоже пытались несколько раз перебраться туда, но у них ничего не получилось. Потом, когда я выросла, я тоже хотела уехать, но познакомилась с будущим мужем и, вместо ФРГ, мы уехали в Лондон. Как сейчас помню это: на дворе тысячи девятьсот семидесятый год, мне двадцать три года. По миру начинает ходить эпидемия хиппи, все слушают Beatles и Rolling Stone, – женщина мечтательно улыбнулась, вспоминая молодость. – Помню, в тот день я надела новую летящую мини-юбку и белые балетки, а на улице, как назло, пошёл ливень. У меня сломался зонт, я пережидала непогоду на автобусной остановке, и меня облил проезжающий мимо автомобиль из лужи. Как же я расстроилась тогда… И тут ко мне подошёл он, – она вновь улыбнулась. – Обаятельный красавец с обворожительной улыбкой, от которой ёкало сердце. Он усадил меня на скамью, достал огромную упаковку салфеток и начал вытирать мои перепачканные в грязи ноги. Оказывается, именно ради салфеток он тогда и вышел из дома. Наверное, это и есть судьба… С того дня мы не расставались. Несмотря на то, что он заканчивал учёбу в лётной академии и у него было очень много работы по учёбе и практике, мы встречались каждый день и проводили вместе минимум три часа. А уже через семь месяцев после знакомства мы улетели в Лондон, чтобы там обосноваться и, как только распаковали чемоданы, пошли и поженились. Это было славное время.

Блейд сдержано кивнул. Он не знал, как реагировать на откровения женщины, на столь душевный и светлый рассказ об её жизни. Он не верил в судьбу и прочее – жизнь заставила не верить – но говорить об этом и разрушать лучистую картину мира этой милой дамы не хотелось.

– А вы, Блейд, у вас есть жена? Или девушка?

Она помолчала несколько секунд, затем добавила, чуть нервничая при этом:

– Или парень. Наверное, правильно спросить и об этом?

– Нет. У меня никого нет.

– Вы одиноки?

Блейд чуть поморщился и ответил:

– Я не люблю называть это так.

– Извините.

– Ничего, Роуз.

– Значит, – после некоторого молчания вновь заговорила женщина, – вы летите в Берлин к семье?

– Да, – ответил парень. Он смотрел вперёд, и Роуз не увидела того, что отразилось в его глазах в этот момент.

Самолёт набрал предельную скорость и, чуть подскочив, оторвался от взлётной полосы, взмывая в воздух, набирая высоту. Женщина сильнее сжала ладонь Блейда своими тонкими пальцами, случайно впившись в неё аккуратными овальными ногтями.

Губы Блейда дрогнули в ответ на эту несильную боль, но он ничего не сказал по этому поводу, продолжая держать женщину за руку и смотреть вперёд.

Когда самолёт набрал нужную высоту и выровнял своё положение в воздухе, пассажирам разрешили отстегнуть ремни и начать передвигаться по салону. Роуз ослабила хватку, но окончательно руки Блейда не отпустила.

– Вы говорили, что ваш муж учился в лётной академии, – произнёс Блейд, – он работал пилотом?

– Да, – женщина улыбнулась. – Тридцать лет пролетал. На пенсию ушёл только в пятьдесят четыре года, это считается поздно в его профессии.

– Так странно, что у вас и отец, и муж были пилотами, а вы боитесь летать…

– Да, – улыбка. – Ховард, мой муж, очень умилялся моему страху и всегда-всегда крепко держал меня за руку, когда мы куда-то летели, а он был не в кресле пилота, а в салоне.

– Он был гражданским пилотом?

– Да.

– Но, что удивительно, я никогда не боялась, что с ним что-то случится в небе, оно было его стихией. Я всегда с улыбкой смотрела вслед его взлетающему самолёту, я провожала его на каждый рейс, и точно знала, что он вернётся, потому что иначе быть не может. Я им безумно гордилась.

– Почему же он не полетел с вами сейчас? – поинтересовался Блейд.

Роуз грустно улыбнулась и прикрыла глаза, в которых отразилась светлая тоска. Она ответила:

– Потому что мой дорогой Ховард покинул меня три года тому назад.

– Соболезную.

– Спасибо, – на губах женщины вновь дрогнула грустная улыбка. – Я безумно по нему скучаю, но знаю, что пока я не в силах ничего изменить. Его срок уже вышел, а мой ещё идёт.

Роуз помолчала несколько секунд и добавила:

– Знаете, Блейд, с тех пор, как Ховарда не стало, я очень полюбила летать. Нет, я всё ещё дико боюсь этого. Но здесь, в небе, я ощущаю себя немного ближе к нему, ведь я уверена, что он на небесах. Такой, как он, просто не может попасть в иное место.

Блейд вопросительно поднял бровь и взглянул на соседку. Рай, ад, это всё так… мимо него, так чуждо ему. Он не верил ни в бога, ни в дьявола – только в собственные силы, иначе как-то не получалось…

Но озвучивать своё несогласие парень и теперь не стал. Эта женщина не за тем разговаривала с ним, чтобы он причинял ей боль и обижал её.