Алик Затируха - Искатели сокровищ

Я внял просьбе:

– Нет правил без исключений. По Карантину упорно ходит легенда, что однажды оттуда, после беспрецедентной санобработки, был направлен в Верхнее хозяйство ни кто-нибудь, а кандидат в члены Политбюро. Правда, вскоре после этого Гавриил нашел у себя под подушкой «Манифест коммунистической партии» с припиской: «Прочти и передай другому». Чьих рук это было дело?.. Эх, и большая чистка, говорят, была после этого в Верхнем хозяйстве!..

Моня, окончательно убедившийся в том, что я уже никогда больше не буду петь песен о партии, благодарно улыбнулся мне.

Вася беззлобно резюмировал:

– Да, задиристая получилась карикатура. Правда, Михаил Карпович?

С трудом переваривая услышанное, Михаил Карпович вдруг обиженно говорит:

– Да, им там, в Верхнем хозяйстве, хорошо говорить, что везде люди живут…

Бежали дни. Палата все больше наполнялась весенним солнцем. Все жизнерадостнее посвистывали за окнами преисполненные свадебных намерений птахи. Тетя Зоя, с замиранием сердца слушая мои мрачные саги о репрессиях в Нижнем хозяйстве, говорила: «Свят-свят!..» – и прибирала у нас все тщательнее.

Моня закончил портреты в карандаше всех обитателей нашей палаты.

Внимательно всмотревшись в свой, я не мог не сказать:

– Вот теперь я точно знаю, каким хотел бы видеться окружающим. Вот таким. Если все видят меня так, как видишь ты, Моня, то мне нечего обижаться на матушку-природу. Раньше у меня были к ней кое-какие претензии.

Вася тоже был доволен своим портретом. «Добрый парень», – убежденно сказал бы любой, только взглянув на него. Сразу было видно, что это славное открытое лицо не может быть злым. У него просто отсутствуют приводные мышцы этой гримасы.

– Спасибо, Монечка! – растроганно сказал Вася. – Я буду хранить этот портрет всю жизнь.

Даже на лице Михаила Карповича при взгляде на свой портрет впервые промелькнуло подобие улыбки.

– Орел!..

Угасал Михаил Карпович. Лучшие кусочки, которые мы ему подкладывали, оставались нетронутыми. К нему так и не пришел ни один человек.

Тихо, безо всякого интереса к событиям и людям, лежал Михаил Карпович в своей кровати и только тогда, когда я настраивал принесенный мне лимитчиками ВЭФ-202 на «Немецкую волну», – вот тогда с ним что-то происходило. Не один раз переспросил он фамилию автора книги, которую несколько вечеров подряд читали в далеком Кельне.

– За-рец-кий, – по слогам повторял я. – Что, заинтересовало? Увы, Михаил Карпович, своими впечатлениями об этой книге вам с ее автором уже никак не поделиться. Бывают такие нездоровые причуды у литераторов: корпят-корпят над сочинением, а обнародовать его велят только после своей смерти. Помнится, Марк Твен некоторые свои произведения завещал опубликовать только через сто лет после кончины. При всем уважении к Марку Твену, мы, советские читатели, таких завещаний одобрить никак не можем.

Попытаться хоть чуть развлечь его – что еще могли мы сделать для Михаила Карповича.

Просматривая газеты, говорю:

– А вы не находите, товарищи, что наша медицина как-то очень кисло откликается на исторические предначертания ХХV съезда родной КПСС? Растут надои молока, увеличивается выплавка чугуна и стали, больше заготавливается хвойного кругляка и щетины, а медицина как бы отстранилась от всеобщего энтузиазма. Где сводки Информбюро о битвах с глистой и холерными вибрионами? Где послесъездовская сшибка мнений о путях борьбы с косолапостью и облысением советского человека?..

– Где рапорты с мест об искоренении поноса на 120 процентов? – подхватывает Моня.

– Где… – вращая глазами по сторонам и прищелкивая пальцами в поисках нужного слова, Вася тоже пытается вступить в заданную игру, но я, дабы не потерять вдохновения, эгоистически не дожидаюсь его прихода к другому:

– Предлагаю написать и повесить в нашей образцовой палате лозунг дня: «Медик, кальций – не панацея. Шире внедряй в организм больного калийные и фосфатные удобрения! Крепи кость трансурановыми элементами!» Нарисует лозунг дня Моня, а повесит его на видном месте, конечно, Вася. С его огромным опытом по развешиванию транспарантов…

В этот момент Михаил Карпович как-то очень нехорошо захрипел и отчаянно замотал головой.

– Что такое, Карпыч? Что, старина, плохо тебе? – всполошились мы. – Позвать врача?

– Никого не зовите. Слушайте меня внимательно и не перебивайте… Моня, приготовь бумагу и карандаш. Пусть хоть у вас останется память обо мне. Успеть бы только…

Успел.

Потом мы позвали медработников.

До следующего дня старый шофер не дожил.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Проходите, Владимир Кузьмич.

В кабинет генерала КГБ Лунина входит майор Посин.

– Садитесь, закуривайте… Как вы, наверное, догадываетесь, Владимир Кузьмич, вызвал я вас не для пожелания счастливого отпуска. Увы, все сюрпризы и неожиданности в графики наших отпусков не заложишь. Понимаю, что эта немудрёная сентенция будет слабым утешением для вашей супруга, но…

Генерал Лунин развел руками, давая понять, что как раз эта немудреная сентенция и будет единственным утешением для супруги майора Посина.

– Понимаю, товарищ генерал.

– Владимир Кузьмич, что вы слышали о «Красном алмазе»?

– Нечто похожее на мифы и легенды о Янтарной комнате доводилось слышать.

– Верно, есть у Янтарной комнаты и сокровищ «Красного алмаза» общее. Это общее – тайна исчезновения. Но есть, как вы, должно быть, заметили, и существенное отличие. Мифы и легенды о Янтарной комнате сочиняются и муссируются всеми, кому ни лень. Догадкам, предположениям нет числа. Литература о ней – это, теперь, пожалуй, уже самостоятельный предмет для исследований.

– Да, нетрудно заметить, Янтарная комната – не запретная тема.

– И понятно, почему, Владимир Кузьмич, Янтарная комната – тема не запретная. Ее вывезли немцы. Они похитили наше национальное культурное достояние. Как ни поверни – грабеж. Поэтому естественно желание многих и многих энтузиастов у нас и за рубежом помочь нам в ее поисках – хотя бы еще одной порцией самых фантастических догадок и предположений. А вот к исчезновению сокровищ «Красного алмаза» иноземные завоеватели прямо не причастны. Но не только это заставляло никогда не афишировать их пропажу, да и само их существование в природе.

– Что же они собой представляли, товарищ генерал?

– Сокровища «Красного алмаза» представляли собой собрание уникальных по своей художественной ценности драгоценных ювелирных изделий, составной частью каждого из которых были крупные бриллианты… Вы, Владимир Кузьмич, конечно, понимаете, почему после революции возникла необходимость в создании такого отдела при ВЧК? – генерал Лунин пытливо посмотрел на майора Посина.