Николай Лузан - Окаянные девяностые

– Расскажите более подробно.

То, чем интересовался американец, составляло государственную тайну, и снова липкий страх сковал Финкеля. Озираясь по сторонам; на него смотрели безликие стены с вмонтированными микрофонами и видеокамерами, он уклончиво ответил:

– Видите ли, Джон, это очень специфическая сфера и она требует специальных знаний. Поэтому то, что я скажу, извините, вряд ли будет вам понятно.

– О’кей, о’кей, – не стал форсировать событий Саттер и сменил тему. – Моисей, а у вас есть ученая степень?

– Да, конечно, я кандидат технических наук. Готовил к защите докторскую диссертацию, но в этой стране, как оказалось, она никому не нужна.

– Не отчаивайтесь, Моисей, в нашей великой стране, да еще с вашими знаниям, перед вами откроются огромные возможности.

– Я на это очень рассчитываю, Джон, и потому сделал столь нелегкий выбор – моя семья твердо намерена связать дальнейшую жизнь с США.

– И вы об этом нисколько не пожалеете. Америка – страна удивительных возможностей! – заверил Саттер и, внимательно посмотрев в глаза Финкелю, подчеркнул: – Но в нашей стране, так уж сложилось, советские научные степени не играют существенной роли.

– Я рассчитываю не на нее, а на багаж своих знаний.

– Правильно делаете, но необходимо учитывать важную особенность – эти знания, а точнее материалы, должны иметь прикладной характер.

– Такие материалы у меня есть! Но потребуется время, чтобы их обобщить и систематизировать. Я уверен, для моих американских коллег они будут представлять значительный интерес, – с многозначительным видом произнес Финкель.

– О’кей, о’кей. В таком случае, Моисей, если вас не затруднит, то к следующей нашей встрече хотелось бы познакомиться с этими материалами.

– Как скоро и где она состоится?

– Гораздо раньше, чем вы думаете. Как вы посмотрите на то, чтобы провести ее в Бельгии?

– А почему в Бельгии?! – удивился Финкель.

– Но вы же не будете возражать против встречи с сыном?

– Я?! С сыном?! Да, конечно! Но как?!

– Это я беру на себя. Вызов и виза для вас будут оформлены в ближайшие месяцы.

– Неужели такое возможно?! – не мог поверить Финкель.

– Не сомневайтесь, Моисей, Америка – страна фантастических возможностей! – заверил Саттер.

Завершая разговор, он вежливо, но настойчиво рекомендовал Финкелю «поработать над перечнем вопросов по новым научным разработкам в области гидроакустики». Проводив его на выход, Саттер поспешил на доклад к резиденту. Его душа пела, не прошло и двух недель с начала работы в посольской резидентуре, как он вышел на перспективную разработку. Будущий агент Финкель мог занять далеко не последнее место в шпионском ряду ЦРУ. Его прямой доступ к важным секретам российского военно-морского подводного флота открывал перед американской разведкой заманчивые перспективы.

Лифт поднял Саттера на 7 этаж, в сердце посольской резидентуры. Ее помещения надежно защищал от прослушивания вездесущей российской контрразведки радиоэлектронный колпак. Со стороны Садового кольца она была отгорожена глухой кирпичной стеной со встроенными в нее фальшокнами. Перед тем как зайти к резиденту Саттер заглянул к себе в кабинет и достал из сейфа досье на Финкеля. На обложке рукой его предшественницы – Хамильтон Келли Энн, было выведено «Хэл Рубинштейн». За два с лишним года изучения Финкеля оно распухло до размеров «книги дьявола». В досье были собраны: доносы связей семьи Финкелей, обосновавшихся в Америке, Европе и Израиле, пикантные фотографии, долговые расписки сына, анкета-заявление самого Моисея Финкеля в Службу иммиграции и натурализации США с просьбой о предоставлении ему и жене статуса беженцев и многое другое. Приложив к досье видеозапись разговора с Финкелем, Саттер отправился на доклад.

Резидент – Дэвид Ролф, как и его предшественник – Майкл Клайн, являлся кадровым сотрудником разведки. После окончания Кентуккийского университета, где занимался углубленным изучением русского языка, он добровольно поступил в армию. Службу проходил в армейской разведке, в Западном Берлине в качестве аналитика. По увольнении возвратился в Штаты и занялся юриспруденцией, но она его не прельстила. Ролфа тянуло в разведку, и в 1977 году он подал заявление в ЦРУ. Почти год его тщательно изучали. Он оказался чист, в порочащих связях замечен не был и по завершении проверки получил назначение в штат оперативных сотрудников.

Служба в разведке для Ролфа началась с интенсивной специальной подготовки. Он с рвением, достойным уважения, изучал сложнейшую науку агентурной работы, и по итогам учебы стал одним из лучших. С учетом этого и хорошего знания русского языка, его направили в самую боевую резидентуру ЦРУ – московскую. До 1982 года он работал, и работал эффективно, под крышей помощника атташе по вопросам обороны. Всемогущему КГБ так и не удалось зацепить Ролфа на шпионских делах. Он выходил сухим и чистым из самых грязных ситуаций и по праву заслужил у коллег репутацию счастливчика.

В Лэнгли заметили инициативного, перспективного агентуриста и направили на дальнейшую обкатку в сингапурскую, а потом токийскую резидентуры. Там Ролф также не затерялся, добытая им информация докладывалась высшему руководству ЦРУ. В коридорах Лэнгли его имя было на слуху, и новое назначение не заставило себя ждать. То, о чем мечтает каждый разведчик, для Ролфа стало реальностью. Спустя 14 лет со дня начала службы в разведке, в 1991 году он возвратился в Россию в качестве резидента ЦРУ на должность советника посла по региональным вопросам, служившую ему прикрытием. На этом новом и ответственном участке Ролф быстро преуспел. Очередная оперативная разработка Финкеля в качестве будущего перспективного агента посольской резидентуры в Москве пока не дала сбоев.

Ролф бросал нетерпеливые взгляды то на таймер, то на дверь и с нетерпением ждал доклада Саттера. Встреча с Финкелем затянулась более чем на два часа. Наконец за дверью послышались торопливые шаги. Она распахнулась, и на пороге возник Саттер. Его довольный вид говорил сам за себя. Ролф отложил в сторону шифровку Директора ЦРУ и не смог сдержать своих эмоций:

– Ну наконец вы закончили, Джон! Как прошла встреча?! Какие перспективы?

– Все о’кей, сэр! С Финкелем мы не ошиблись. У меня не осталось сомнений, он действительно имеет прямой доступ к важным секретам, – заверил Саттер и расплылся в улыбке.

– Поздравляю, Джон! Присаживайся!

– Спасибо.

– Как себя вел Финкель? Как пошел на установление контакта? – торопил Ролф.

Саттер присел за стол, положил перед собой досье на Финкеля и заговорил языком доклада:

– Сэр, на основании вашей санкции, мною 28 сентября…