Михаил Сверлов - Прощальный поцелуй Чукотки. Записки северянина

Вечером, когда Мишки вернулись довольные и счастливые домой, отец усадил Миньку напротив и спросил, что тот думает делать с собакой? Минька с удивлением посмотрел на отца, потом на мать и сказал: «А что с ним делать? Будет жить у нас».

На вопрос, что пёс будет делать у них, Минька неопределённо пожал плечами, а потом повторил: «Жить!»

– Но это ездовая собака, она должна работать, чтобы не ожиреть и не погибнуть от безделья. Она отвыкла от жизни в доме. И потом она просто необходима Пананто. Ты же знаешь, как тяжело без хорошего, верного друга в тундре, – сказал отец. – Ты же не хочешь Мишке, да и Пананто зла?»

Минька растерянно поглядел на родителей, затем перевёл взгляд на сидевшего рядом Мишку, которому он всей своей ребячьей душой и сердцем желал только добра. Человек и собака встретились долгим, как всегда, взглядом. Постепенно Минька понял, что Мишка говорит ему о том, что теперь они будут встречаться, что он по-прежнему любит его, но место волкодава в тундре. Минька спустился с табуретки на пол и, взяв собаку за уши, упёрся в его лоб своим лбом. Затем он, молча, спросил: «Ты действительно этого хочешь?» Мишка оторвал голову от Минькиного лба и вновь пристально посмотрел на друга. В его глазах было всё то же решение. В ответ Минька вздохнул и ничего не сказал.

Через три дня, когда Пананто около гостиницы готовил свою упряжку в дорогу, к нему подошёл Минька с Мишкой. Каюр решил, что друзья пришли с ним попрощаться, и весело похлопал Миньку по плечу, а пса по морде. Но Минькин вид его удивил.

Мальчик грустно посмотрел на него, потом прошёл в голову упряжки, где на месте вожака стоял Мишкин отпрыск, молча отвязал того и поставил Мишку на своё законное место. Пананто не верил своим глазам. Минька сам отдавал ему навсегда свою собаку, своего друга!

– Так будет лучше, – сказал, Минька, – берегите его.

Он обнял Мишку, затем поднялся и хотел уйти, но Пананто остановил:

– Постой! Ну-ка, каюр, давай, прокатись на нарте! Удиви своих друзей.

Минька больше двух лет не управлял упряжкой и заволновался. Сможет ли? Но, взглянув на Мишку, нетерпеливо перебирающего своими огромными лапами, на уже вытянувшуюся в струну и готовую к старту упряжку, он выхватил из снега тормозящий остол, прыгнул в нарту и, заорав во весь голос «Поть! Поть! Поть! Поть!», помчался по центральной улице посёлка, вызывая удивление и улыбки видевших эту картину прохожих.

Он свернул на улицу, проходившую мимо его школы, которая сегодня пропускалась по случаю прощания, и мимо шокированных девчонок и мальчишек, пялившихся на него из окон, с шиком полетел к строительному училищу. Там, дав красивый разворот, он вновь вылетел на центральную улицу и остановил нарту около ждавшего их Пананто.

– Спасибо!

На раскрасневшимся Минькином лице не было и тени печали. Он соскочил с нарты, подбежал к Мишке и быстро чмокнул его в нос. Тот в ответ лизнул его в лицо. Затем мальчик подошёл к Пананто, солидно пожал ему руку, как равный с равным.

– Буду вас ждать, – сказал тихо, но уверенно.

Он ещё долго смотрел вслед упряжке, и в его глазах не было печали. Минька улыбался.

Мишка, его любимый Мишка был здесь, рядом. А сто пятьдесят километров… для Чукотки – не расстояние!

Ольга Петровна встала, постучала ножичком по краю тарелочки, требуя тишины. И когда за столом все смолкли, она, глядя на «именинника», проникновенно сказала:

«Дорогой наш Олег Павлович! Мы с глубоким сожалением прощаемся сегодня с Вами. Три года, проведённых Вами здесь, в нашем коллективе, позволили нам оценить Ваши профессиональные знания, мастерство работы с судебными материалами, Вашу принципиальность и настойчивость, жёсткость и, одновременно, умение работать с людьми.

Начав свою деятельность юриста, Вы прошли отличную школу государственной службы в Магаданском облисполкоме. Оттачивали своё мастерство судьи, работая в этой системе на братской Украине. Познавали нелёгкий труд адвоката на бескрайних просторах Колымы. По-моему, у Вас есть всё: любимая жена, хорошие сыновья, продолжающие Вашу профессию, внучка, квартира на материке, машина. И вот, теперь, Вы получаете пожизненное содержание, уезжая от нас и выходя, как говорят в народе, на пенсию. Начинается самый счастливый период Вашей жизни, когда Вы не должны вставать рано утром и брести против пурги на работу, думать о предстоящих заседаниях суда, справедливом вердикте обвиняемым. Но, это не значит, что Вы навсегда порываете со своей профессией и делом последних лет. Нет! Судья не уходит в никуда! Он уходит в отставку, оставаясь навсегда судьёй! – она строго посмотрела на всех сидящих за столом. – Я хочу, – Ольга Петровна взяла в руку то ли маленький бокал, то ли большую рюмку, – поднять этот бокал за Вас и Вашу семью! Ну, и пожелать Вам долгой жизни и хорошего отдыха!»

Все, сидящие за столом, оживлённо встали, потянулись к Олегу Павловичу чокнуться, и выпили до дна, по чукотскому обычаю.

– Вы знаете, – обратился, присаживаясь, Олег Павлович к председателю районного суда, сидевшей во главе стола. – Вы почти слово в слово повторили слова моего друга, жившего в Магадане. Он, недавно, напомнил мне, как я в молодости утверждал, что должен в своей жизни окончить юридический институт, набраться опыта государственной службы, поработать адвокатом, судьёй, получить квартиру на материке, купить машину, воспитать детей и завести внуков. Такая программа-минимум на перспективу.

Проанализировав мою деятельность, он пришёл к выводу, что всё, что было запланировано, я выполнил. Даже с перебором. Никто в молодости и не планировал моей работы на Чукотке. Хотя сам он родился на Чукотке, кстати сказать, здесь, в посёлке Бухта Угольная. И это по его рекомендации я выбрал не Шмитовский район, а Беринговский. Но, мы предполагаем, а судьба располагает. И я благодарен ей, что оказался здесь! Так что, Вы, – он поклонился в сторону Ольги Петровны, – не зная об этом, точь-в-точь повторили столь приятные моему слуху слова. – Все засмеялись. – За Вас, – сказал он, вставая, – за наш небольшой, но дружный коллектив! Ура!

Все снова встали и с энтузиазмом прокричали троекратное «Ура!» и, конечно, выпили. И вновь до дна. Что поделаешь – традиция.

Разошлись из кафе поздно. На выходе, все хотели попрощаться с Палычем лично, так как он, закончив свой срок работы судьёй Беринговского района, определенный соответствующим договором, покидал этот суровый край.